Блейк смотрел в ее лицо, на котором отражалось волнение, и не мог отвести глаз.
— Тогда оставь ее в покое.
— Хорошо, — хрипло ответила она.
Блейк почему-то не почувствовал удовлетворения, когда Жак согласилась. Он был потрясен, что не может просто отвернуться и бросить ее на произвол судьбы.
Ему было не все равно.
Блейк приблизился к Жак.
— И прекрати устраивать суматоху и подвергать риску свое положение, — добавил он. — Ты должна перестать выставлять напоказ свою свободолюбивую натуру и начать думать о том, как твои действия скажутся на других.
Судя по взгляду Жак, аргумент Блейка был неубедителен. Черт бы побрал эти изменчивые человеческие эмоции. К женщине должна прилагаться инструкция. Он ждал решения Жак.
— Мои действия тебя не касаются, — сказала она.
— Ты сделала так, что касаются.
— Отлично, — пропыхтела она. — Тогда я не хочу, чтобы ты мне дальше помогал.
— Тебе нужна моя помощь, — резко бросил он. — Я просто хочу, чтобы ты перестала саботировать ситуацию, выставляя себя чертовой нонкомформисткой.
Последовала долгая пауза.
Затем Жак подняла руку, демонстрируя запястье, разрисованное чернилами.
— Видишь эти шрамы? — спросила она. Его грудь тяжело поднималась и опускалась. — Я нанесла их в подростковом возрасте, решив, что лучше терпеть физическую боль, чем прятать ее в сердце.
Блейк был поражен ее словами. Он хотел ответить, утешить ее, но Жак остановила его.
— Хочешь, чтобы я изменилась? — Ее рука безвольно упала, взгляд все еще пылал. — Очень жаль. Я много лет кочевала по чужим семьям. Я расстраивалась, потому что многие считали меня недостаточно хорошей. Я не вписывалась. И через какое-то время я поверила, что со мной что-то не так. — Она гордо вздернула подбородок. — Но я больше не куплюсь на этот дерьмовый девиз в стиле «ты разрушаешь-саму-себя». С помощью детей и добросердечных волонтеров я поняла, что я — красивая, умная женщина, достойная уважения. — Она показала рукой на изображение Ареты Франклин. Затем ткнула Блейка в грудь. — И мне не нужно, чтобы ты учил меня жизни.
— Жак…
— И я не дам страху и сомнениям отравить мое будущее, — произнесла она и, отступив, подняла майку.
Живот был иссечен паутиной пурпурных шрамов. Блейк вздрогнул, его словно обдало ушатом ледяной воды.
Жак резко добавила:
— Это со мной уже случалось, и назад я не вернусь.
Грязное ругательство сорвалось с его губ, когда он рассмотрел шрамы, появившиеся много месяцев — а может, лет — назад. Не было ни единого не изуродованного сантиметра. Кожа была обезображена ее собственной рукой.
Печаль и ужас охватили Блейка.
— Господи, Жак… — прохрипел он, ступив ближе. Его затошнило, чувство гадливости целиком поглотило его.
— Не надо меня жалеть, — жестко произнесла она. — Мне не нужно твое сочувствие. Я горжусь тем, кто я есть и как живу.
Ее лицо озаряли уверенность и страстная убежденность. Жак четко произносила каждое слова, и взгляд ее впивался в Блейка.
— Я проклятый борец и заслужила эти шрамы.
Грудь Блейка тяжело вздымалась, различные эмоции боролись у него в душе. Страстное восхищение. Глубокое смирение. И нотка обиды. Эта женщина, которая спустилась в ад и вернулась, сражаясь, постигла то, что ускользало от него изо дня в день. Она навязывала жизни свои условия, вместо того чтобы отрицать желания и подчиняться логике.
Долг против потребности.
Разум против страсти.
Любить Жак или отрицать собственное Я.
Взгляд Блейка невольно скользнул к розовым губкам, которые были сжаты в тонкую линию.
Жак опустила футболку и встала еще ближе, так, что он чувствовал запах лаванды. Его возбуждали ее страсть, красота и сила.
— И если ты хочешь коснуться меня снова, — произнесла она низким голосом, — перестань смотреть на меня так, будто не знаешь, заняться со мной любовью или отругать, как непослушного ребенка.
Сердце Блейка бешено билось, словно стремилось вырваться из груди. И мужчина, который привык получать желаемое, не оглядываясь на последствия, дикий мятежник, подавляемый годами, пробудился.
Выругавшись, Блейк обхватил руками шею Жак и грубо впился поцелуем в ее губы.
Простонав, Жак прижалась к твердой груди Блейка, со всей страстью и огнем, что копились долгое время, возвращая поцелуй. У них была всего одна ночь, затем последовали бесконечные часы бессонницы, и теперь она испытывала облегчение, оказавшись в его объятиях. Она могла наконец вновь касаться Блейка, и ощущать себя женщиной, сексуальной и прекрасной. Однако главным было то, что теперь он знал о ее прошлом.
И все равно хотел ее.
Блейк не вел себя как Джек. Он не смотрел на нее так, словно собирался в ужасе сбежать. Не было пугливого блеска в глазах, который превращал Жак из милой странной девочки в страшную безумицу.
Блейк страстно целовал ее, будто давая понять, что прошлое осталось в прошлом. Он стремился контролировать Жак, и кто бы мог подумать, что это так заведет?
Он властвовал на ней, его движения были окрашены яростным отчаянием. Блейк скинул пиджак и принялся нетерпеливо развязывать галстук.
— Запри дверь, — приказал он.
Затем сорвал рубашку, разулся и расстегнул брюки. Жак с вожделением взглянула на него и вернулась к столу.
Его глаза горели жаждой. Блейк просунул палец под пояс шорт Жак и притянул ее к себе; расстегнул шорты, и они упали на пол.
— В три я должен быть в офисе.
Почувствовав себя свободной как никогда, Жак сорвала с себя футболку, обнажив живот — символ прошлой жизни.
— У меня в четыре коктейль и лекция твоей матери о подрывной деятельности, — ответила она.
Блейк, застонав, вновь впился в нее жестким поцелуем, как бы предупреждая, что в этот раз он будет все контролировать. Затем немного отклонился, его взгляд был стальным.
— Никакой подрывной деятельности.
— Хорошо, — сказала она, отбрасывая шорты, мешавшиеся под ногами. — Я просто разыграю ее, притворившись, что делаю заметки.
Блейк сжал ее груди, и, скользнув губами ниже, принялся терзать ее соски. Он покусывал их и поглаживал до тех пор, пока Жак не затрепетала от удовольствия.
Она спустила его брюки.
— Никки обеспокоена. — Она уже задыхалась от предвкушения. — У нас есть примерно час.
И этого казалось недостаточно.
Он схватил ее за бедра и прижал к своей твердой, раскаленной плоти.
— Почему час?
— Никки сказала, что, если через час не вернусь, она отправится на поиски моего трупа, — ответила Жак, пытаясь снять сапоги.
