Наткнувшись на какое-то препятствие, Имоджин застыла, скорчившись от ужаса.
Фицроджер опустился на землю возле нее.
— Все кончено! — сказал он чуть ли не дружески. И положил руку ей на плечо: — Тебе очень плохо?
— Ты его убил! — закричала она, отшатнувшись.
— Это моя работа, леди Имоджин, — сухо проговорил он. — Ты не ранена? Где у тебя болит?
— Ты его ударил ногой! — А ведь рыцарям не полагается во время поединка пинать друг друга в голову! И она должна была это немедленно ему объяснить: — Тебе не следовало этого делать! Я уверена, что это неправильно!
Она трясла и трясла головой, как заведенная.
Сильная оплеуха мигом привела ее в чувство, и она испуганно взглянула на Фицроджера.
— Я хочу поднять тебя с земли, — пояснил он. — Скажи, если тебе будет больно.
Он поднял ее на руки. Немного подождал на тот случай, если она пожалуется на боль, и понес Имоджин через двор.
— Ты не должен был его пинать! — упрямо повторила она.
— Возможно, ты права. Я замолю свой грех.
Считая, что этого вполне достаточно, Имоджин наконец успокоилась, закрыла глаза и устало прислонилась щекой к его кожаному кафтану. Но тут же содрогнулась от отвращения. От него разило кровью.
— Избавь меня от всего этого! — взмолилась несчастная.
— Пожалуй, ты снова права. Тебе здесь не место.
Она различила в его голосе ледяные ноты и вспомнила о бедняге Берте. Неужели если он выживет, то лишь для того, чтобы быть наказанным жестоким хозяином?
— Это я во всем виновата, — призналась она. — Я убедила Берта, что там, на холме, нам грозит опасность. Но ведь это могло оказаться правдой! — По тому, как стало тихо, она пришла к выводу, что Фицроджер уже добрался до внутреннего двора. Имоджин решилась чуть-чуть приоткрыть глаза.
Да, они выбрались из этого ада. И то, что она видела теперь, гораздо больше напоминало ее родной дом. Сюда не проникало зарево пожара, но робкий утренний свет уже выхватывал из тени отдельные детали. Лошадей, быстро успокоившихся, как только их увели подальше от огня. Людей, занимавшихся простыми и понятными делами.
Далеко не сразу она разглядела тела. Среди них лежали несколько мертвых женщин.
— Кто они? — в страхе прошептала она. — Вон те, убитые?
— Кое-кто из твоих, но большинство Уорбрика, — ответил он. — Я еще не успел проверить. Перед штурмом мои люди прочесали окрестности, леди Имоджин. Где бы ни носило Уорбрика, здесь его нет. И там, где я тебя оставил, тебе ничто не угрожало. Нам обоим будет намного легче, если ты наконец научишься подчиняться приказам.
Что ж, в будущем она постарается так поступать. Ведь он послал бы за ней не раньше, чем в замке потушили пожар, навели порядок, а тела предали земле. Он готов был ограждать ее от любых неприятностей, в точности как ее отец.
Имоджин обнаружила, что сегодня ее это почему-то возмущает.
— Мой отец окружил меня слишком большой заботой, — призналась она. — Он никогда не позволял мне видеть жестокость и кровь. Но ведь в том, что произошло здесь, виновата я, разве не так? И я должна принимать в этом посильное участие. Я больше не хочу отгораживаться от всего мира.
— Весьма похвальное желание, но ты должна реально оценивать свои силы. Иногда столкновение с окружающим миром может сломить неподготовленную душу. Где твоя комната?
Имоджин хотела поспорить с ним, доказать, что он не имеет права обращаться с ней как с бесполезным багажом. Но она слишком устала, слишком измучилась и физически, и душевно…
— В юго-восточном углу башни, — ответила она. — Туда можно подняться по боковой лестнице прямо со двора. Но легче хотя бы часть пути проделать по большой лестнице из главного зала.
Несмотря на ее совет, он направился к узкой двери, ведущей на винтовую лестницу в стене башни, а она вспомнила сцену, увиденную ею в главном зале. Неужели с тех пор миновало всего два дня? Неужели пол все еще скользкий от крови? Нет, конечно, к этому времени кровь наверняка успела высохнуть.
Она снова закрыла глаза. Если по дороге им встретится что-то страшное, Имоджин не хотела это видеть. Только не сейчас.
Почувствовав, что ее усадили на привычную мягкую постель, она наконец открыла глаза. Это была ее комната — и в то же время не ее. Стены скалились голой кладкой. Повсюду валялись какие-то обрывки и обломки. И даже свет был не такой, как всегда.
Лучи поднимавшегося над землей солнца должны были окрасить комнату в яркие синие, алые и желтые тона, но вместо этого они были просто солнечными лучами. Она не смогла подавить возглас разочарования при виде жалких остатков прелестного витража, болтавшихся на покореженных оконных петлях.
С тоскливо сжавшимся сердцем она обвела взглядом представшую перед ней картину разрушения. Обои содраны со стен, сундуки взломаны, а платья валялись на полу. Здесь не осталось ни одного целого предмета, и Имоджин словно наяву увидела Уорбрика, срывавшего своей гнев на ее вещах и терзавшего ее платья грязными руками.
Фицроджер небрежно ткнул сапогом в одну из куч грязного тряпья, валявшегося на полу, и с легкой улыбкой заметил:
— Похоже, ты его здорово разозлила, правда?
И Имоджин в ответ улыбнулась дрожащими губами. Достаточно было двух слов, чтобы разорение стало своего рода наградой победителю, а не причиной для уныния. Она поспешно смахнула со щек предательские слезы.
— Он наверняка чуть не лопнул от злости!
Он подошел к окну, и Имоджин подумала, что Фицроджер просто проверяет состояние дел в замке. И вечно он все проверяет, вечно он начеку и всегда готов к любой неожиданности.
— Я не встретил никого из твоих людей, — вздохнул он. — А среди убитых почти все — люди Уорбрика. Насколько мне известно, мы потеряли двоих.
— Моя тетя тоже здесь?
— Я не видел никого похожего на леди.
Имоджин ужасно хотелось расспросить о судьбе Берта, но у нее не хватило мужества. Если он погиб, то эта смерть на ее совести.
— Как только мы поднимем над башней твой герб, — произнес Фицроджер, — люди потянутся обратно в замок. — Он повернулся и добавил: — А до тех пор нам придется есть что Бог пошлет и обходиться без слуг. Ты не ранена?
— Нет, — ответила она, сама удивляясь неслыханной удаче. — Ужасно ломит все тело после того удара, который пришелся по щиту, но я не думаю, что он причинил мне серьезный вред.
— Ты все сделала правильно. Если бы ты попыталась держать щит на весу, он наверняка сломал бы тебе руки, а благодаря трупу удар заметно смягчился.
Фицроджер высунулся из окна, окликнул кого-то во дворе и, повернувшись к ней, спросил:
— Тебе что-нибудь нужно? Прямо сейчас?
Имоджин подумала, что он имел в виду вовсе не холодное питье и свежие простыни, а потому молча покачала головой. Ее по-прежнему мучил вопрос: где он пропадал все то время, пока его люди на свой страх и риск вели бой за замок?
