— Однако я здесь, хотя нахожу в этом мало приятного. — Он ответил ей не менее язвительной улыбкой. — Весьма прискорбное обстоятельство, особенно после той трогательной сцены с пением и игрой на арфе…
Имоджин почувствовала, как почва уходит у нее из-под ног. Она решила, что Фицроджер готов овладеть ею прямо сейчас, когда в Кэррисфорд явился Ланкастер, чтобы совать нос во все дыры в надежде найти повод для расторжения их брака. По правде говоря, ее несдержанность и вспыльчивость объяснялись страхом и растерянностью.
— Что ты имеешь в виду?
— Не соблаговолишь ли ты удовлетворить мои супружеские потребности? — поинтересовался он с презрительной усмешкой.
— Я знаю, в чем состоит мой долг! — пролепетала она, чувствуя, как снова покрывается краской.
— Неужели? Наверняка ты изучила его в переложении святого отца Вулфгана. Боюсь, что я слишком невежествен, чтобы подняться до таких возвышенных материй. — Он отвернулся от нее и подошел к окну.
Он долго смотрел на нее, о чем-то задумавшись. Потом подошел, сел рядом и налил в кубки вина.
— Позволь сказать тебе кое-что, Имоджин, — помолчав, заговорил он. — Я не сомневаюсь, что рано или поздно ты смиришься с моим присутствием. И я готов подождать, если будет время.
— Если будет время? — переспросила она.
— Я буду ждать. — Он медленно покачал головой. — Но ты должна сделать все, чтобы преодолеть свои страхи. И вряд ли тебе поможет привычка постоянно бегать к священнику, который только рад укрепить твои опасения.
— Я… Я вовсе не… И почему я должна верить тебе, а не ему?
— Я не могу назвать тебе ни одной причины. Но не все священники думают так же, как он. Когда у нас будет возможность, мы отправимся в монастырь Гримстед, чтобы посоветоваться с тамошним аббатом. Я знаком с ним, и он показался мне мудрым и честным человеком.
Имоджин облегченно вздохнула, услышав его предложение.
— Я буду рада с ним встретиться.
— Хорошо. Уверяю тебя, что меньше всего мне бы хотелось принуждать тебя к чему-то силой, но и подобная ситуация не может длиться вечно.
— Особенно когда здесь крутится Ланкастер.
— Верно. — Его острый взгляд пригвоздил ее к месту.
— А что ты имел в виду, когда говорил королю об осторожности? — Она напряглась в ожидании ответа, стиснув в руке кубок. Фицроджер не сразу ответил. Он сидел, откинувшись в кресле, и пил вино.
— Для некоторых женщин первая брачная ночь обходится малой кровью и болью — в том случае, если мужчина будет действовать осторожно и заботливо. А если женщина ляжет не на спину, а, к примеру, на бок, то кровь может вообще не попасть на простыню.
Имоджин то открывала, то закрывала рот, не зная, что ответить. На языке вертелось множество вопросов, но разве ей хватит храбрости задать их Фицроджеру? Тем не менее ей было приятно, что он ответил просто и прямо, не пытаясь увиливать. Раньше она получала ответы, сводившиеся к тому, что ей не стоит забивать свою прелестную головку столь неприличными вещами.
Она даже готова была рассказать ему про Уорбрика и Дженин. Но стоило открыть рот, как ее вновь охватила дикая, животная паника.
Она решила сменить тему.
— Я готова исполнить свой долг, милорд. Уверена, что если вы просто сделаете то, что положено, то все закончится очень быстро.
На самом деле она вовсе не испытывала подобной уверенности, но если он и правда поторопится, то все будет кончено еще до того, как ею овладеют злые демоны.
— Может, ты и права, Имоджин, но этот способ не по мне. Я все еще не теряю надежды на лучшее. — Он задумчиво повертел в пальцах кубок, а потом взглянул на нее. — Может, тебе и невдомек, но прошлой ночью мне было не так-то просто довести дело до конца. То ли из-за твоего отчаянного сопротивления, то ли еще почему, но мне потребовалось бы сделать усилие над собой, чтобы тобой овладеть.
Она понятия не имела о таких вещах.
— Прости.
— Я не знаю, способна ли ты совладать со своими страхами, но мне было бы намного легче, если бы ты перестала бояться. Даже если в первый раз ты почувствуешь боль, в конце концов, это вполне естественно. — Как всегда, он караулил каждое ее движение, стараясь уловить малейшие признаки слабости. — Иди сюда.
Нервы ее напряглись до предела и дрожали, как натянутые струны, однако она встала и приблизилась к нему.
Когда Имоджин оказалась совсем близко, он взял ее за руку. И стал осторожно перебирать пальцы.
— Расскажи мне о своих страхах. Чего ты боишься: боли или потери девственности? Даже если тебе будет больно, это скоро пройдет.
— Я не боюсь боли. — Имоджин хотела рассказать ему все, но не смогла найти нужных слов. Разве он сам смог бы внятно объяснить, почему боится замкнутых помещений?
— Только не пытайся уверить меня, будто тебе неприятны мужские ласки.
— Нет, — покраснела она, — мне они очень нравятся. Особенно с тобой.
— Наконец-то хоть одна похвала! — воскликнул он. — Какой заметный прогресс! Но тогда возникает вопрос: кто еще ласкал и целовал тебя, кроме меня?
Странная нотка в его голосе заставила ее сжаться от страха, однако она храбро ответила:
— Мой жених иногда целовал меня в губы, а однажды это сделал Ланкастер. Но у него воняет изо рта.
Он продолжал перебирать ее пальцы медленными, завораживающими движениями.
— Но тогда чего же ты боишься, Рыжик? Я не кусаюсь. Ну разве что, — добавил он, поднося ее руку ко рту и теребя зубами кончики пальцев, — совсем чуть-чуть.
— Вот! — Она резко отдернула руку. — Вот чего я боюсь! Твоих извращенных уловок! — Это был жалкий и лживый довод, и она отлично это понимала.
Он медленно покачал головой, глядя на нее. Молчание тянулось и тянулось без конца, пока ей не захотелось кричать. Что он замыслил?
— Даю тебе слово, что сегодня ночью, — произнес он как ни в чем не бывало, — я буду выполнять все твои желания. Если ты попросишь остановиться — я остановлюсь.
Он протянул ей руку. Имоджин робко положила сверху свою. Он усадил ее к себе на колени.
— Но что, собственно говоря, ты собираешься делать?
— Целовать тебя, — сказал он и подтвердил свои слова действием.
Его губы были теплыми и мягкими, а ловкие пальцы нежно ласкали шею. Имоджин выкинула из головы все предостережения отца Вулфгана и расслабилась. Она обняла своего мужа за шею и с готовностью покорилась его ласке.
Даже когда его рука подобралась к ее груди, Имоджин не отшатнулась. Ей уже начинало казаться, что, если удастся целиком сосредоточиться только на поцелуе, страхи ее не проснутся и не выползут из своего логова, спрятанного в тайниках души…
Достаточно было о них вспомнить — и вот они, тут как тут, заклубились вокруг нее, как грозовое облако. Они опять хотят ее напугать. Нет, она не поддастся этому безумию! Не случилось ничего такого, чего действительно стоило бы бояться. Уорбрик и не думал ласкать грудь Дженин. Здесь нет и не может быть никакой связи.
