Майлз накрыл ее руку своей и обнял, прижав к груди. Губы их встретились в нежном, почти стыдливом поцелуе, но очень быстро объятия их наполнились страстью, ласки стали смелее, с тихим стоном Майлз уложил ее на траву, покрывая ее лицо и шею бесчисленными поцелуями. Алекс погрузила пальцы в его густые волосы, подставляя для поцелуев свое лицо.
Майлз стал расстегивать крохотные пуговицы ее платья, злясь на то, что дело продвигалось медленнее, чем ему бы хотелось. Нежные губы Алекс, ее ласковый шепот, ее пальцы — все это подгоняло его, лишая терпения. В конце концов со стоном он откатился в сторону.
Алекс села на траву, ничего не понимая.
— В этих свертках… В них ты принесла одежду, чтобы переодеться после купания?
— Да, — выдохнула она, завороженная возбужденным блеском его глаз.
— Хорошо, — с дьявольской улыбкой пробормотал Майлз, вставая. — Я уже довольно насмотрелся на этот наряд, дорогая. С этого момента ты будешь носить только шелка и атлас, так что больше нам эта дрянь не понадобится!
Одним движением он рванул ткань, и лиф соскользнул с плеч, более ничем не удерживаемый. С юбкой тоже долго возиться не пришлось, и вскоре Алекс осталась стоять в одной тонкой нижней рубашке, едва доходившей до колен.
Глаза его потеплели, улыбка слетела с губ, он смотрел и смотрел на нее, на ее тело, просвечивающее сквозь тонкую ткань.
Алекс дотронулась до его плеча, затем осторожно просунула руку под рубашку, провела ладонью по груди. Майлз застонал от удовольствия и, отстранившись, быстро скинул мешавшую рубашку. Алекс жадно смотрела, как он начинает расстегивать бриджи.
Смутившись, и от увиденного и от своих нескромных мыслей, она отвернулась. Кожа ее все еще горела там, где ее касался Майлз. Она слышала, как Майлз сбросил свои сапоги и оставшуюся одежду, и, когда он наконец подошел к ней и обнял сзади, ей не надо было поворачиваться, чтобы убедиться в том, что он совершенно наг.
Теплые нежные губы его коснулись ее шеи, горячая дорожка поцелуев пролегла к плечу. Алекс откинула голову к нему на грудь. Майлз потянул за ленту, вплетенную в густую золотистую косу, и синяя полоска атласа упала к ее ногам. Он медленно расплел шелковистую косу и встряхнул золотую массу волос, позволив тонким кудряшкам разлететься по плечам, нежно обнял ее за плечи и повернул лицом к себе. Тела их едва касались. Майлз потянул рубашку вниз, и та соскользнула на землю.
Алекс вдыхала воздух короткими частыми глотками. Грудь ее вздымалась, но она по-прежнему стояла перед ним неподвижно. Между тем глаза его начали неторопливое путешествие по ее телу. Золотистые и горячие, как сам огонь, они обдавали ее жаром. Руки его ласкали то, чего он только что коснулся взглядом.
Его охватило желание, острее которого он еще не испытывал в жизни. Огонь, бушевавший в нем, грозил спалить его дотла, но Майлз не торопился. Алекс откинула голову, отдаваясь мучительно-сладостному наслаждению, рожденному его прикосновениями, и, когда все прекратилось, она недоуменно открыла глаза.
— Самое приятное, любовь моя, это растягивать удовольствие, — ответил Майлз на ее невысказанный вопрос. — У нас с тобой вся жизнь впереди, но сегодняшний день будет особенным, и его ты запомнишь. А теперь пошли.
Алекс вздрогнула, но покорно пошла за ним.
Ей нравилась его легкая походка, походка, в которой чувствовалась сдержанная сила. Ей нравилось, что грудь его покрывали жесткие курчавые волосы, образующие треугольник, острым концом уходящий вниз, к плоскому животу. Ниже талии кожа его была светлее, но Алекс едва ли обратила на это внимание, потому что взгляд ее оказался прикован совсем к другому. Впервые она при дневном свете увидела то, что составляло его мужское естество. Его копье было готово к бою. Алекс порозовела и отвела глаза. Майлз заметил ее смущенный, чуть испуганный взгляд, остановился и привлек ее к себе, ладонями сжав ягодицы. Алекс чувствовала, как пульсирует кровь в той части его тела, чьи размеры заставили ее отвести глаза. Губы его нашли ее губы, и рука скользнула между ног, вглубь. Дрожь наслаждения пронзила обоих. Алекс тихо застонала, обнимая Майлза, прижимая его к себе еще ближе, извиваясь под его ласками.
Желание Майлза не торопить события быстро улетучилось. Кристально чистая вода озера могла бы своей волшебной силой еще сильнее распалить их голод, но он больше не мог ждать. Осторожно уложив ее на мягкую прибрежную траву, он опустился сверху. Он целовал ее губы, лицо, шею, темно-розовые соски, и Алекс выгнулась ему навстречу, словно просила большего.
Глухой стон сорвался с его губ. Он вошел в нее лишь чуть-чуть, дразня медленными движениями, и, когда она прогнулась ему навстречу, судорожно глотая воздух, тогда, и только тогда он позволил себе войти в нее целиком.
Губы Алекс припухли от его поцелуев, но она не замечала боли, все ее чувства, все ощущения сейчас были сосредоточены в одном месте. Алекс как в бреду повторяла имя своего возлюбленного, а между тем волна наслаждения принесла острое удовлетворение.
Услышав его стон, Алекс прошептала:
— Я люблю тебя, Майлз. Как я тебя люблю…
Слова ее эхом отозвались в душе Майлза, словно тысяча серебряных колокольчиков заиграли чудную мелодию. Он ответил ей. Лежа в обнимку, усталые и счастливые, они повторяли друг другу слова любви.
— Что ты сказал, любимый? — прошептала Алекс, не разобрав горячий шепот.
Майлз приподнялся на локте, взглянув в сапфировые глаза своей любимой, ясные, как небо в летний день, и повторил:
— Я спрашивал тебя, выйдешь ли ты за меня замуж, согласна ли ты носить под сердцем моих детей, стать моей половиной…
Она была слишком растрогана, чтобы вслух произнести ответ. Майлз читал согласие в ее глазах, но все же, продолжая дразнить ее, спросил:
— Ну так как? Я не слышу. Да или нет, мадам? Вы выйдете за меня замуж?
— Да, — прошептала Алекс, улыбаясь, не в силах сдержать слез счастья.
Майлз покачал головой:
— Не слышу — наверное, ваша страсть, мадам, лишила меня слуха. Скажите погромче.
— Да, — прошептала она.
— Что? Что вы сказали? — повторив он, наклоняя голову, будто для того, чтобы лучше расслышать.
— Я сказала «да», ты, невежа! Да! — повторила она и шутливо принялась молотить кулачками по его груди. — Да, я буду носить твоих детей, — повторила она серьезно и нежно. — Да, любовь моя, я стану твоей половиной.
Наклонившись, она коснулась губами его губ, и они скрепили свой договор поцелуем, словно печатью. После Алекс коснулась рукой его лица, легко пробежав кончиками пальцев по его лбу, скуле, подбородку.
— Я люблю тебя, Александра, — тихо и без улыбки повторил он.
— Мои друзья, мои родители звали меня Алекс. Ты только однажды назвал меня так, в тот первый раз, когда мы любили друг друга, и больше ни разу не повторил.
