— Вот именно, — ответила Грейс с принужденной улыбкой. — Между прочим, мне это далось нелегко. Констант, мой брат, был категорически против, как, кстати, был бы против и вашего присутствия здесь.
— Естественно. Если бы моя сестра захотела жить, как вы, я тоже стал бы возражать.
— Так у вас есть сестра? Лицо его словно закрылось.
— У меня никого нет.
Грейс смутилась. Может, спросить его еще о чем-нибудь? Что, если его родственники погибли во время революции? Тогда он просто эмигрант, а значит невиновен. Рука ее дрогнула, и наколотый на вилку кусочек упал на тарелку. Анри быстро взглянул на Грейс, она опустила глаза и, наколов его снова, отправила в рот.
Как она раньше не подумала об этом? Ведь решение так близко! По словам самого Анри, те страшные люди — его бывшие друзья. Из этого вытекает множество вопросов, а она, вместо того чтобы постараться их прояснить, решила, что ответ — в запечатанных бумагах. Или она, боясь признаться в этом самой себе, все-таки подозревает Анри?
— О чем вы задумались, Грейс? Встряхнувшись, Грейс отодвинула тарелку и подняла глаза на Анри, заставляя себя улыбнуться.
— Это просто удивительно, что вы как ни в чем не бывало сидите за столом, а ведь прошла всего неделя, как вы были при смерти.
— Жизнь научила меня быть сильным.
— Как?
Но Анри свернул разговор на другое:
— Лучше скажите мне, Грейс, как вы сама стали такой сильной? Ведь вы страдали. Человек меняется, страдая сам или видя, как страдают другие. Одни становятся слабыми и трусливыми, а другие, наоборот, сильными.
Грейс пристально посмотрела на него.
— В вашем удостоверении написано «помощник». Судя по тому, какие у вас были друзья, можно предположить, что вы помогали кому-то в правительстве.
А она проницательна, этого у нее не отнять. Анри промолчал, понимая, что Грейс примет его молчание за согласие. Она смотрела на него, прищурившись, а он ждал, что она скажет дальше, уже почти догадываясь, что.
— То, что вы оказались в Англии и за вами гонятся, по-моему, говорит о какой-то перемене: или что-то случилось с теми, на кого вы работали в правительстве, или вы изменились сами. И эти люди, которые больше вам не друзья, приложили руку к этой перемене. Вами интересуется правительство, эти люди называют вас дезертиром. Но все, чего они хотят, — это уничтожить вас, а не вернуть во Францию, так сказать, законным путем.
Грейс говорила спокойно и как будто равнодушно, но этот тон не мог обмануть Анри. Ее глаза смотрели печально. Его просто подмывало снять тяжесть с души и рассказать все. Она ухватила несостыковки, которые, как он был уверен, заинтересуют английские власти. Он готов им ответить, но за это ему придется расплачиваться. Нельзя ходить по острию ножа, не думая о тяжелых последствиях. Рассматривать ли это как издержки войны или как-то иначе — это вопрос совести каждого человека. Словно угадав его мысли, Грейс заговорила:
— Вы думали, как будете отвечать, когда Вуфертон или сэр Джеймс спросят вас об этом?
— Ma chere, с того самого мгновения, когда я понял, что мне суждено жить, я почти ни о чем другом не думал!
— Ну так скажите мне, — попросила Грейс. — Неужели вы не понимаете, что для меня нет ничего хуже, чем не знать, тогда как если я буду знать хотя бы немного, это уже даст мне какую-то надежду? Вы уедете, а я буду теряться в догадках и предположениях, я себе места не найду. А если вас расстреляют как шпиона? Ради чего тогда я вас спасала?!
Грейс задыхалась от волнения, по ее щекам потекли слезы. Она смахнула их рукой, пытаясь сдержать рвущиеся из горла рыдания.
Как сквозь вату до нее донеслось:
— Ну не надо…
Скрипнул стул, сильная рука потянула Грейс, и она оказалась в теплых объятиях. Забыв о своей обиде, она прижалась к здоровому плечу Анри, глотая слезы.
— Грейс, не плачьте из-за меня! Я этого не заслуживаю… — шептал он ей на ухо.
Его худая щека была прижата к ее щеке, Грейс было так хорошо, но она никак не могла успокоиться. Он пошевелился, она почувствовала на щеке его дыхание.
Прежде чем Грейс успела понять, что происходит, его губы прижались к ее губам, словно таким образом он пытался заставить ее замолчать. Желание плакать сменилось каким-то другим, неведомым ей чувством, которое жаркими толчками побежало по венам.
Грейс сидела, боясь пошевелиться, чтобы не нарушить это ощущение, хотя где-то в глубине ее души росла уверенность, что именно так все и произойдет, и она не успеет прочувствовать происходящее с нею. Губы Анри прижались крепче, усиливая охватывающую ее истому. Грейс захотелось умереть прямо сейчас, в это мгновение, чтобы никогда больше не возвращаться к действительности.
Но Анри отодвинулся, и все кончилось. Грейс сама не понимала, как такое могло произойти, но одно знала наверняка — больше этого никогда не будет. Это был всего лишь сладкий сон, порожденный ее слабостью.
Ей стало ужасно стыдно, и она резко подалась назад, вытирая пальцами губы, словно стараясь уничтожить даже самый след поцелуя.
— Извините, — забормотала она. — Я виновата, это все из-за меня. Это было глупо с моей стороны. Не бойтесь, я об этом даже и не вспомню.
Анри хмуро смотрел на нее, и этот взгляд словно замораживал Грейс. Она заговорила снова:
— Я понимаю, у вас это вышло нечаянно. Вы просто хотели меня утешить. Спасибо и простите меня, Анри! Этого не должно было случиться. У меня и в мыслях не было, что… что… — Грейс беспомощно умолкла.
Анри поднялся и медленно пошел к двери.
— Вам не в чем себя винить, Грейс. Вы тут ни при чем, — проговорил он на ходу. — Я, пожалуй, пойду лягу.
На пороге он остановился и повернулся к ней. Глаза его были печальны, но губы слабо улыбались. Грейс подумалось, что ему вовсе не хочется улыбаться.
— Дальше пусть будет что будет, я ни о чем не жалею. Я счастлив, что встретил вас.
Глава шестая
Утром явились Мэб и принесла кучу новостей, которые лишь усилили нервозность Грейс. Она была рада, что Рубен наверху занимается туалетом Анри, и тому не вздумается спуститься к завтраку в гостиную. Слава богу, хоть он ничего не услышит!
Все только и говорят о французах, которые тут крутились, и о мистере Вуфертоне. Якобы они и раньше догадывались, что парень француз, еще до того, как эти французы принялись всех расспрашивать про раненого. Задним-то умом все крепки, вот что я скажу! Вы бы только послушали, чего они по-навыдумали!
— И чего же? — спросила Грейс, стараясь скрыть свою тревогу.
Румяные щеки няньки разгорелись еще пуще.
— Такое, что я вам и говорить-то не стала бы, если б не считала это своей обязанностью.
— Продолжай.
