Так как уходить сразу же после того, как они слопали угощение и допили последние капли вина, показалось подругам не слишком приличным, то они согласились. Хозяин достал из шкафа несколько альбомов различной степени запыленности и передал их девушкам. Очень скоро они разобрались, что возраст фотографий в альбомах прямо пропорционален толщине слоя пыли на обложке. Было впечатление, что фотографии Густав старательно складывал в альбом, а когда он заполнялся, откладывал в его шкаф и больше о нем не вспоминал.
– Вы их что, никому не показываете? – спросила Мариша.
– Почему? – удивился Густав. – Вы же смотрите.
Мариша прикусила язык и принялась рассматривать пожелтевшие от времени снимки, на которых были изображены мужчины в военной форме и миловидные девушки в костюмах сестер милосердия. Потом на фотографиях люди снова стали одеваться в штатское, и стало ясно, что Первая мировая война закончилась. До начала Второй мировой войны семья Густава успела обзавестись кучей симпатичных ребятишек, но узнать в них младенца Густава было трудно. Девушки чуть не поссорились, а обратившись за помощью к самому Густаву, выяснили, что он и сам совершенно не знает, как выглядел в детстве. Потому что несколько раз ткнул пальцем в явную девочку и заверил, что этот крепыш – он и есть.
Девушки деликатно не стали с ним спорить. Альбом закончился вместе с началом Второй мировой войны. На фотографиях стали появляться свастики и люди в черной коже. На этом альбом закончился, а в следующем уже лежали снимки эпохи раздела и восстановления страны. Детей стало существенно меньше. Теперь в альбоме фигурировал один лишь Густав в обществе своей пожилой мамы. Потом мама исчезла, а вместо нее появились девушки и женщины. Густав собрался жениться. Но в предпоследнем альбоме не было свадебных фотографий, и стало ясно, что Густав решил остаться холостяком.
Снимки из последнего альбома были уже совсем свежими. На них Густав был запечатлен всегда в обществе семьи Вернера. Маленькие Кати и Ева сидят у дяди Густава на коленях, Моника принимает из его рук букет цветов на своем дне рождения. Вернер обнимает Густава на фоне своей новой машины. И куча фотографий семейных праздников, на которых сняты многочисленные родственники Вернера и Моники с вездесущим Густавом на переднем плане.
– Черт! – внезапно воскликнула Мариша.
– Что случилось? – обеспокоенно спросил Густав, пробуждаясь от приятной дремоты, в которую погрузился после нескольких бокалов коньяка, выпитых им за обедом.
– Я вспомнила, что у нас на сегодня намечено очень важное дело, которое никак нельзя отложить до завтра. Знаете, бывают такие дела. Густав, можно мы возьмем последний альбом с собой и рассмотрим его на досуге? Очень уж он интересный, я просто не в силах с ним расстаться. Особенно с некоторыми фотографиями.
– Что ты несешь? – прошептала ей Аня на ухо. – Какое дело?
– Молчи, просто мне надоело тут сидеть, того и гляди усну. Прихватим альбом с собой для конспирации и уйдем.
Девушки уже распрощались с Густавом и стояли в дверях. Мариша считала, что они уже достаточно выстрадали, и никто не сможет сказать, что они повели себя недостаточно вежливо и, наевшись, сразу же смылись. На улице их поджидал мрачный Сергей.
– Звонили из полиции и спрашивали, где вы пропадаете. Я сразу же помчался за вами, – сообщил он. – Зря вы не остались дома со мной и Францем. Особенно с Францем, тогда у вас было бы безупречное алиби. А так даже не знаю, что и делать.
– В чем дело? – забеспокоилась Аня.
– Убита Кати, – хмуро ответил Сергей. – Только что звонил Франц и спрашивал, не вернулись ли вы. Дескать, комиссар хочет с вами побеседовать. Просил зайти за вами.
– Мы готовы, – мужественно сказала Мариша.
– Готовы, – значительно более кисло подтвердила Аня. – Они за нами приедут на машине?
– Ждите, – захихикал Сергей. – Вы только подозреваемые. А у комиссара и без вас подозреваемых выше головы. Тома ведь он выпустил всего пару часов назад, да и Ева вполне могла отомстить сестре за то, что она пыталась подставить ее мужа.
– Как это? – удивились девушки.
– Утром Кати заявилась в полицию и заявила, что ночью Том пытался задушить ее. В качестве доказательства она предъявила волосы с его головы, которые якобы выдрала, сражаясь за свою жизнь, – начал рассказывать Сергей.
– Волосы были не его? – догадалась Аня.
– Его. Но выдраны они были значительно позднее и не Кати, а самим Томом. И никакого отношения к покушению на Кати не имеют. Дело в том, что буквально накануне ареста, утром, Том решил опробовать новое красящее средство, которое обещало навсегда избавить его от рыжего цвета волос. Но то ли он неточно последовал инструкции, то ли краску сделали у нас в Одессе, но только волосы бедного Тома краситься не пожелали, но зато слиплись, и расчесать их удалось далеко не сразу. Он метался по всему дому и безжалостно драл слипшуюся копну расческой. Вот эти клочки и подобрала Кати, когда пришла в гости к сестре. Потом отнесла их в полицию и заявила, что выдрала у Тома ночью. Она же не знала про утреннее приключение Тома.
– Но экспертиза же должна была установить, его это волосы или нет.
– Она и установила, что волосы его и точно соответствуют имеющемуся в данный момент у него на голове волосяному покрову. Но дело в том, что от краски, а также от растворителя, которым ее смывали, волосы на голове Тома значительно посветлели. Это подтвердил даже сам комиссар, когда взял на себя труд повнимательнее приглядеться к Тому. Пришлось отпустить парня, а он, конечно, все рассказал жене. И Ева ужасно разозлилась на сестру, пытавшуюся обвинить Тома в преступлении, которого он не совершал. То есть ужасно – это не то слово. Она была просто в бешенстве и примчалась в полицию требовать, чтобы Кати взяли под стражу. Комиссар отказался, тогда Ева пригрозила, что сама разберется с сестрой и пусть комиссар пеняет на себя.
– От этой Евы всего можно ожидать, – подтвердила Мариша. – В тихом омуте черти водятся.
– А зачем Кати-то понадобилось подставлять Тома? – спросила Аня. – Вроде бы она к нему неплохо относилась.
– Из-за денег, конечно, – ответил Сергей. – Она решила, что раз Тома уже один раз заподозрили в покушении на нее, то во второй раз ему точно уже не отмазаться. А Еву обвинят в сообщничестве, и вполне возможно, что деньги Моники перейдут к ней, Кати то есть, в личное пользование.
– Так кто же в результате убил бедную Кати? – спросила Аня.
– Это мы сейчас и узнаем в участке, – сказал Сергей. – Я вас провожу. Время настало какое-то неспокойное.
– Какой ты милый, – прощебетала Аня. – Вернер обо мне никогда так не заботился. Я у него вечно в синяках и вывихах ходила. То лестница упадет, то я с лестницы слечу.
– Я обладаю еще массой других достоинств, – заверил ее Сергей. – У меня ты уж точно будешь в целости и невредимости.
