— Потом вы отправились в дом мельника?
— Да, — ответила Николь.
Клэй протянул ей стакан хереса. Он не хотел, чтобы она опьянела, но знал, что это единственный способ заставить ее говорить. Он чувствовал, что Николь что-то скрывает.
Клэй убрал пряди волос, упавшие ей на лоб. Они были влажными от пота. Она была такая маленькая, но хранила в себе так много тайн. Не зря она разозлилась на него. Ведь с тех пор, как она сюда приехала, он, глядя на нее, всегда мечтал увидеть на ее месте белокурую Бьянку. Но теперь, осознав, как много хорошего она успела сделать после прибытия в Америку, понял, что «второсортной» ее никак не назовешь.
Он взял у нее пустой стакан.
— Почему ты покинула Францию и дом мельника? Там ты, судя по всему, была в безопасности.
— Они были очень добры к нам. Дедушка советовал мне научиться какому-нибудь ремеслу, сказал, что профессия мукомола ничем не хуже других. Мельник, правда, был уверен, что девушке никогда не разобраться в жерновах и зерне, но дедушка лишь смеялся в ответ. — Она замолчала и улыбнулась. — Я могла бы заставить работать эту вашу мельницу. И добилась бы, чтобы она приносила доход.
— Николь, почему ты так боишься грозы? — спросил он тихо. — Почему покинула дом мельника?
Она посмотрела в окно — в него барабанил дождь — и тихо продолжила свой рассказ:
— В тот раз мельник вернулся из города, даже не продав зерно, которое туда отвозил. Сказал, что к мельнице направляется толпа из Парижа, которая может натворить бед. О нас с дедушкой знали многие. Дедушка был аристократом и говорил, что слишком стар, чтобы измениться. Никто не принимал в расчет, что дедушка всегда проповедовал равенство. Он обращался с королем точно так же, как с помощником конюха. Говорил, что Людовик XIV был последним прирожденным монархом.
— Итак, мельник поспешно вернулся… — напомнил ей Клэй.
— Он сказал, чтобы мы спрятались или бежали, чтобы спастись. Мельник полюбил моего дедушку. Но дедушка лишь рассмеялся. Началась гроза, и в это время пришла толпа из города. Я находилась на чердаке, где подсчитывала мешки с зерном. Выглянув в окно, я увидела при свете молнии, как они шли. Они несли с собой сенные вилы и косы. Некоторых я знала. Я помогала им молоть зерно.
Клэй почувствовал, как она вздрогнула, и прижал ее к себе.
— А дедушка тоже их увидел?
— Он поднялся ко мне по лестнице. Я заявила ему, что встречу разъяренную толпу вместе с ним, что я тоже Куртелен. Он сказал, что хотел бы, чтобы Куртеленов было побольше, но что теперь я осталась единственной. Он сказал это так, словно его самого уже не было в живых. Схватив пустой мешок, он натянул его мне на голову. Я была настолько ошеломлена, что не могла говорить. Завязав мешок, он шепнул, что если я его люблю, то даже не пошевелюсь. Он навалил вокруг меня мешки с зерном, потом я услышала, как он спускается по лестнице. Несколько минут спустя толпа ворвалась в дом мельника. Они обыскали чердак и чуть было не обнаружили меня.
Клэй поцеловал ее в лоб и прижался к нему щекой.
— А твой дедушка? — шепотом спросил он.
— Когда они ушли, я кое-как выбралась из мешка. Я хотела выйти и убедиться, что с ним все в порядке. Но когда выглянула в окно… — Николь задрожала и прижалась к нему.
— Что ты увидела за окном?
Она резко отпрянула от него.
— Я увидела дедушку. Он улыбался мне, — сказала Николь. Клэй озадаченно уставился на нее. — Неужели ты не понимаешь? Я находилась на чердаке. Они отрубили ему голову и насадили на шест. Высоко подняв над собой, они несли его голову словно трофей. В это время сверкнула молния, и я увидела его!
— О Господи! — простонал Клэй и, несмотря на сопротивление, снова прижал ее к себе. Когда она заплакала, он принялся укачивать ее, нежно поглаживая по голове.
— Мельника они тоже убили, — помолчав, добавила она. — Мельничиха сказала, что мне придется уйти, потому что она не может обеспечить мою безопасность. Она зашила изумруды в шов моего платья и посадила меня на судно, отправляющееся в Англию. Изумруды и медальон — это все, что у меня осталось.
— А потом ты была с Бьянкой, и я тебя похитил.
— Ты говоришь это так, будто я бедствовала всю жизнь, — сказала Николь, шмыгнув носом. — А у меня было очень счастливое детство. Я жила в большом поместье, и у меня было множество кузин и кузенов.
Николь постепенно приходила в себя.
— Много ли сердец ты успела разбить? Наверняка все твои кузены в тебя были влюблены.
— Никто в меня не был влюблен. Один кузен поцеловал меня, но мне это не понравилось. Больше я никому из них не позволяла целовать себя. Ты единственный… — Она замолчала и улыбнулась, проведя пальцем по его губам. Он поцеловал палец. Она подняла палец и внимательно посмотрела на него. — Глупая, глупая Николь, — прошептала она.
— Почему глупая?
— Вся эта история весьма комична, не правда ли? В один прекрасный день я катаюсь в парке. А потом вдруг оказываюсь на судне, направляющемся в Америку. Потом меня принуждают выйти замуж за человека, который называет меня воровкой. — Она не заметила, как Клэй поморщился. — Из этого получилась бы отличная пьеса. Прекрасная героиня Бьянка помолвлена с прекрасным героем Клэйтоном. Но их планы нарушает дерзкая злодейка Николь. Зрители будут в напряжении ждать конца пьесы, когда, разумеется, истинная любовь восторжествует и Бьянка с Клэем воссоединятся.
— А что будет с Николь?
— С Николь? Судья даст ей какие-то бумаги, в которых сказано, что она никогда не существовала и что времени, которое она провела с героем, вообще не было.
— Разве не этого хочет Николь? — тихо спросил он.
Она прикоснулась к своим губам пальцем, который поцеловал Клэй.
— Бедная, глупенькая Николь влюбилась в героя. Разве это не смешно? Он даже не взглянул на нее за время их короткого брака, а она полюбила его. Знаешь ли ты, что он назвал ее потрясающей женщиной? И вот эта бедная глупышка стоит здесь и умоляет, чтобы он ответил на ее любовь, а он толкует обо всем, что не имеет никакого значения, и задает всякие ненужные вопросы, словно кобылу покупает.
— Николь… — начал было Клэй, но она не дала ему договорить.
— Тебе известно, что мне уже исполнилось двадцать? Почти все мои кузины к восемнадцати были замужем. Но я всегда была не такая, как все. Мне говорили, что я холодная и бесчувственная и что ни один мужчина меня никогда не захочет.
— Они сильно ошибались. Как только ты освободишься от меня, сотни мужчин будут на коленях умолять тебя выйти за них замуж.
Она взглянула на него. Он ей улыбался. Смеялся! На глаза ей снова навернулись слезы.
— Отпусти меня! Оставь меня в покое! Можешь посмеяться надо мной завтра, но только не сейчас! — воскликнула она, пытаясь встать с его колен.
