Николь поднялась и огляделась вокруг. Пещера была около двенадцати футов длиной и десяти футов шириной. Вдоль стен стояли две грубо сколоченные скамейки и сосновый шкафчик. В стене было углубление, где что-то блеснуло. Николь подошла ближе. Ее рука прикоснулась к чему-то гладкому и холодному. Она достала какой-то предмет и поднесла к свету, падавшему от камина. Это был кусочек зеленоватого стекла с впаянным в него крошечным серебряным единорогом.
— Что это?
Клэй улыбнулся. Протянув руку, он взял кусочек стекла и начал рассказывать, поворачивая его в руках:
— Отец Бет привез ей маленького единорога из Бостона. Бет он казался очень красивым. Однажды, когда Джеймс только что закончил сооружение камина, мы все собрались в пещере, и Бет сказала, что надеется, что мы всегда останемся друзьями. Вдруг она сняла единорога, висевшего на цепочке у нее на шее, и сказала, что мы должны пойти к стеклодуву. Поняв, что она что-то замышляет, мы с Джеймсом отправились за ней следом. Она уговорила старого стеклодува Сэма сделать шарик из прозрачного стекла. Потом мы все трое прикоснулись к единорогу и поклялись в вечной дружбе. После этого Бет бросила единорога в расплавленное стекло, сказав, что теперь никто больше не сможет к нему прикоснуться. — Клэй, еще раз взглянув на стеклянный шарик, передал его Николь. — Это был глупый, детский поступок, но в то время нам он казался очень важным.
— Я не считаю его глупым, тем более что все получилось так, как было задумано, — улыбнулась Николь.
Клэй, потирая руки, многозначительно взглянул на нее:
— Помнится, мы занимались чем-то интересным перед тем, как начался дождь?
Николь, широко распахнув глаза, взглянула на него с невинным видом:
— О чем ты? Объясни!
Клэй подошел к ветхому шкафчику и вытащил два пыльных, изъеденных молью одеяла.
— Это, конечно, не розовые шелковые простыни, — усмехнулся он, вспомнив, очевидно, какую-то неизвестную Николь смешную историю, — но все-таки лучше, чем голая земля. — Обернувшись, он протянул к ней руки.
Николь подбежала к нему и крепко обняла.
— Я люблю тебя, Клэй. Люблю так сильно, что даже страшно.
Он принялся вынимать из ее волос шпильки, роняя их на пол.
— Чего тебе бояться? — Он прикоснулся губами к ее шее. — Ты моя жена. Единственная, которую я хочу иметь, другой мне не надо. Думай лучше о нас и наших детях.
Когда язык Клэя прикоснулся к мочке ее уха, Николь почувствовала, что у нее подгибаются ноги.
— Дети, — пробормотала она. — Я хотела бы иметь детей.
Чуть отстранившись от нее, он улыбнулся.
— Делать детей — занятие непростое. Для этого нужно как следует потрудиться.
Николь рассмеялась, предвкушая удовольствие.
— Может быть, нам нужно немного попрактиковаться?
— Иди ко мне, бесенок! — Клэй подхватил ее на руки и осторожно положил на одеяла. От них пахло плесенью, но почему-то этот запах хорошо вписывался в общую атмосферу этого места. Это было место, где обитали привидения, и Николь казалось, что привидения благосклонно улыбаются им.
Клэй стал расстегивать пуговицы на ее мокром платье, и как только открывался маленький участок кожи, принимался покрывать его поцелуями. Он снял с нее платье. Сорочку Николь сняла сама. Ей хотелось поскорее обнажить свою кожу, чтобы он мог к ней прикоснуться.
— Как ты прекрасна! — заметил он, увидев, как отблеск огня играет на ее коже.
— Ты не разочарован, что я не блондинка?
— Замолчи! — с напускной строгостью приказал он. — Ты восхитительна!
Она стала расстегивать его сорочку. Грудь у него была гладкой, мускулистой. Живот — твердым и плоским, и Николь почувствовала волнение. Она обожала его тело. Ей нравилось наблюдать, как играют под кожей его мышцы, когда он заставляет подчиниться себе норовистую лошадь. Как грузит в телегу стофунтовые мешки с зерном. Ее охватывала дрожь, когда она прижималась губами к теплой загорелой коже на его животе.
Клэй наблюдал за сменой эмоций в ее выразительных глазах. Когда ее взгляд приобрел наконец туманно-коричневый оттенок чистого вожделения, у него по спине пробежали мурашки. Эта женщина умела воспламенить его. Слова любви становились лишними, он просто хотел ее. Он сорвал с себя одежду, в мгновение ока стянул сапоги.
Его поцелуи перестали быть нежными. Прикасаясь к ней губами, языком, покусывая зубами, он проделал поцелуями дорожку от шеи к груди.
Николь выгнулась навстречу ему. Он обласкал языком ее груди, его губы спустились вниз по животу, и она замерла в сладостном мучительном ожидании. Запустив руки в его густые волосы, она вновь вернула его губы к своим губам.
Он лег на нее, и она улыбнулась, ощутив тяжесть его тела. Он принадлежал ей — целиком и полностью.
Клэй вошел в нее.
Сначала они двигались в медленном ритме, но в какой-то момент это перестало устраивать Николь. Ее руки ласкали его спину и напряженные ягодицы, чувствуя, как работают мышцы, ощущая силу, таившуюся под его разгоряченной кожей.
Они одновременно взлетели на вершину блаженства, и Николь еще долго ощущала дрожь, сотрясавшую ее тело. Когда Клэй, скатившись с нее, придвинул ее к себе, она устроилась поуютнее и поцеловала его в плечо, ощущая солоноватый вкус пота.
Вскоре они заснули.
Глава 13
Проснувшись, Николь сначала подумала, что все еще находится в пещере с Клэем, но вскоре поняла, что она в доме Эллен. Солнечный свет, падавший на кровать, проникал сквозь кружевные занавески. Клэя рядом не было, но на подушке сохранилась вмятина от его головы.
Николь с наслаждением потянулась, и простыня соскользнула с ее обнаженного тела. Они проспали несколько часов после того, как занимались любовью в пещере. Проснувшись, увидели, что взошла луна, огонь в камине погас и стало холодно. Торопливо натянув на себя мокрую одежду, они помчались к шлюпу и медленно поплыли вниз по реке к дому Бакесов.
Когда они добрались до дома, Клэй совершил набег на кухню и вернулся к Николь с большой корзиной, в которой находились фрукты, сыр, хлеб и вино. Он рассмеялся, когда Николь, выпив всего полстакана, снова потребовала любви. Они занимались любовью, целовались, ели, поддразнивали друг друга и смеялись, а потом заснули в объятиях друг друга.
Николь извлекла из-под правого бедра кусок яблока. Она улыбнулась и положила его на прикроватный столик. Она понимала, что после их вчерашних утех простыни Эллен будут покрыты пятнами. Надо бы извиниться. Но как? Нельзя же рассказать, что она налила вино в углубление спины над ягодицами Клэя и стала его пить, но не успела допить до конца, потому что он, потеряв терпение, повернулся, и вино разлилось. Нет, нельзя. О таком вслух не говорят.
Откинув одеяло, Николь зябко поежилась. Стало прохладно, чувствовалось приближение осени. В ее гардеробе висело бархатное платье цвета того самого красного вина, которое прошлой ночью пили они с Клэем. Она быстро надела его и застегнула крошечные жемчужные пуговки. Платье было с длинными рукавами, высоким воротом и многочисленными складками ниспадало до пола. Это было простое, элегантное платье, к тому же теплое — именно то, что нужно в такой прохладный день.
