– Я заинтересовалась и спросила, а где же она собирается раздобыть наркотик, – рассказывала Софи. – Потому что в отеле достать что-либо противозаконное было невозможно, я это знала лучше других. Маноло и в самом деле следил за этим неукоснительно. А она рассмеялась и сказала, что на испанской таможне работают такие лохи, что можно хоть ведро героина провезти, никто и не почешется. Она вот привезла чуть-чуть. Старый верный друг на всякий случай дал, и жалеет, что мало взяла. Могла бы и сама прикупить, благо деньги были.
Вольдемар переводил все исправно, не боясь отбить хлеб у Валеры.
– Старый верный друг? – переспросил Кротов. – Это кто? Имени она не называла?
Софи покачала головой.
– Все мужчины скоты, – заметила она. – Тот Милин друг, как она его называла, был ничем не лучше. Он совратил Милу и не отставал от нее всю жизнь. То есть Мила считала, будто он делал это из любви к ней, но думаю, она ошибалась. Тот человек ни капли не любил ее. Мужчины вообще не способны на любовь, только женщины.
– И ты влюбилась в нее? – внезапно спросила у Софи Мариша.
– Она мне нравилась, – призналась девушка. – Когда живешь с кем-то бок о бок, то поневоле прилепляешься. Я очень злилась на Милу, когда поняла, что она была ночью с мужчиной. Мы поссорились. Когда она ушла в тот последний раз в ванную, я могла бы остановить ее, потому что догадывалась, зачем она пошла туда. Если бы я помешала ей, но нет, я лежала в постели и думала, что нужно быть гордой. Мол, не стану бегать за этой русской, словно собачонка. Ах, мне бы побежать, а я принялась срывать зло на мебели, расшвыривала вещи по комнате. Глупо, правда? – и девушка заплакала.
После исповеди Софи нам стало ясно, что пора возвращаться на родину. Тем более что испанская полиция не чинила нам больше в этом препон, твердо уверовав после показаний Софи, что яд, убивший Милу, она привезла с собой из России. И след негодяя, подсунувшего Миле отраву, терялся на необъятных просторах нашей Родины. Итак, искать этого мерзавца нужно не в Испании, а среди старых друзей Милы. Вольдемар высказал желание ехать вместе с нами. Неожиданно для всех у человека всколыхнулись старые чувства, он был убежден, что никогда и никого не любил так, как Милу в те давние годы.
– Я должен отомстить за Милу, отомстить ради нас с тобой, – признался он мне.
– Почему? – удивилась я.
– Иначе я никогда не смогу почувствовать себя настоящим мужчиной. И никогда не прощу себе, что не отомстил за смерть женщины, которую любил. А поэтому не смогу больше полюбить никого другого, все так и буду думать про Милу, уж я себя знаю. Я обязательно должен поехать.
– Пожалуйста, – разрешила я ему. – Только не знаю, чем ты сможешь помочь. За дело уже взялись русские профессионалы.
– Эти профессионалы не могут найти никаких следов уже больше десяти дней! – взвился Вольдемар.
– Мы же не знаем, как у них продвигаются дела, – возразила я. – Они нам сообщают только самое необходимое, у них, представь, нет денег на оплату телефонных разговоров с Испанией.
– Все равно я должен проследить за ходом расследования, – уперся Вольдемар, и стало ясно, что никакими силами его не сдвинешь с этой точки.
За телом Милы прилетел ее дядя. Мне он сразу как-то не понравился. Был он слишком деловит для человека, потерявшего близкого родственника. Но я тут же напомнила себе, что каждый реагирует по-своему, а многие вообще стесняются показывать свои чувства, и простила Милиного дядю. Так получилось, что лететь нам пришлось в одном самолете с телом Милы.
В аэропорту Пулково мы (конечно, исключая Вольдемара) впервые увидели Милину мать. Вся в слезах, женщина бросилась к самолету, но вовсе не к контейнеру с телом дочери, а на шею своему брату, театрально зарыдав и прикрываясь черным платочком с кружевами. Если бы Вольдемар не сказал нам, что это мать Милы, то мы приняли бы ее за знакомую семьи, причем не слишком близкую.
Не хочу показаться ханжой, но, на мой взгляд, женщина, потерявшая единственного ребенка, могла бы и не накладывать столь безупречный макияж и обойтись без тщательно уложенной прически и свежего маникюра. Но я снова напомнила себе, что люди бывают разные, и нужно только радоваться, что Милина мать так хорошо держится и не раскисает, но на этот раз почему-то средство самовнушения не сработало.
Милина мать, конечно, заметила Вольдемара, который вежливо приподнял шляпу, но сделала вид, что перед ней пустое место, и удалилась под руку со своим братом.
– Я поеду в гостиницу, – сказал Вольдемар, проводив пару глазами. – Пожалуйста, держите меня в курсе расследования. Если вам удастся что-то узнать о Миле, немедлено сообщите мне.
– Постой, – остановила его Мариша, – ты ведь собирался участвовать в расследовании, а теперь толкуешь про какую-то гостиницу. Раз мы с Дашей взялись за дело, то доведем его до конца. Так что тебе стоит держаться нас. И поселиться у нас.
– Где? – удивился Вольдемар.
– У меня дома, – сказала Мариша. – Я живу одна, так что на то время, пока мы ищем убийцу Милы, мой дом превращается в штаб-квартиру.
Мы отправили Кротова с Валерой в управление, чтобы они разузнали все последние новости, а потом вернулись к нам с докладом, и тогда мы вместе решим, как нам действовать дальше. Вольдемара мы прихватили с собой. И хорошо сделали, потому что за те годы, что он провел вдали от родины, он совершенно забыл, сколько опасностей подстерегает иностранца в Питере на каждом шагу.
Собственно, мы взяли его под конвой, когда он садился в такси к типу с явно криминальным прошлым и настоящим. Этот субчик с видом собственника уже разглядывал его дубленку и дорогие часы, а также мысленно пересчитывал количество багажа и сумму, которую удастся выручить за него у скупщика краденого. Вольдемар так и не понял, что мы, вероятно, спасли его бреннее тело от малоприятной перспективы – лежать запорошенным первым снежком где-нибудь на окраине Питера. Не в силах вообразить себе нечто подобное, он всю дорогу ворчал на нас. Сначала ему не нравился маршрутный автобус до метро, дескать, медленно тащится и воняет. Потом ему не нравилось, что на улицах грязно и полно нищих, затем решил придраться к тому, что бродячие собаки, коих он насчитал десятки, разносят заразу. В довершение он не захотел прокатиться в метро, и пришлось ловить машину. Пока мы ловили колеса, Вольдемара взяла в плотное кольцо какая-то среднеазиатская многодетная семья, требуя от него накормить всех детей и стариков. Мы едва отбили у них верную добычу, и к Марише Вольдемар попал уже изрядно помятым.
Надо было еще случиться, чтобы во дворе прорвало трубы и поставили экскаваторы. По первому морозцу – мероприятие в самый раз. Разумеется, в доме отключили воду. Не только горячую, но и холодную. Кроме того, в прихожей нас встретили Белка и Стрелка, а в кухне на столе – записка от Маришиной мамы, которая гласила, что, поскольку мы возвращаемся, она оставляет нам собак. Остальных зверей уже пристроила по знакомым, а сама едет на несколько дней в пансионат. Рыбки остались у нее дома, аквариум к дочери она решила не перетаскивать, но их нужно регулярно, хотя бы раз в день, кормить.
