– Надеюсь, ты нас не выдашь? – спросила я у него.
– Почему вас? Разве ты тоже в этом замешана?
– Да, – скромно опустив глазки, сказала я. – Мы вместе работали.
– Тогда не выдам, – немного подумав, сказал Кротов. – Только вы уж отдайте мне ту бумажку. Все-таки Аполлон человек щедрый, может, наградит.
– Да говорю же тебе, не было на бумажке ни единого значка, ни единой закорючки, даже пятнышка, и то не было. За что награждать? – закричала Мариша. – Я и не помню, куда я сунула эту бумажку. Зачем она мне, по-твоему, нужна была? Руки после селедки вытереть, и то мала была бы. Неужто ты и в самом деле полагаешь, что я стала составлять заклинание, ворожить и призывать духов, чтобы те помогли моему клиенту с его проблемой? Да я просто не умею этого делать. Выкинула я эту бумажку, и все.
Кротов открыл рот, должно быть, собираясь произнести много лестного в Маришин адрес, но тут, к счастью, Вольдемар, не терявший бдительности, пока мы выясняли отношения, подал сигнал тревоги.
– В наше парадное идет какой-то подросток, – сказал он, и его замечание словно ледяной водой окатило мою подругу и кавалера, они замолчали и уставились в окно.
– Похоже, он, – прошептал Кротов. – Только переоделся.
Лица подростка было не видать, но в его походке чудилось что-то странное. Присмотревшись, я поняла, что он слегка приволакивает ногу. Мы втроем вылезли из машины и направились за ним следом. Мариша тем временем отогнала машину в сторону, чтобы ее не было видно в лестничное окно, и тоже присоединилась к нам. К этому времени подозрительный подросток уже поднимался на третий этаж. На четвертом этаже было густо замазано краской, а на пятый он не попал.
– За ним! – скомандовал Кротов. – Только тихо, нужно застать его с поличным. Эх жаль, оружие не захватил!
Не успела я толком осмыслить фразу, как Кротов уже исчез в дверях подъезда. Не бросать же одного безоружного мента. Мы пошли за ним следом. На третьем этаже мы немного притормозили, так как сверху доносились какие-то странные звуки. То есть я хочу сказать, что когда дверь открывают подходящим ключом, то обычно не бывает такого скрежета и царапания. Но внезапно все стихло, скрипнула и захлопнулась дверь.
– И что теперь? – спросила я у Кротова. – Как мы будем брать его с поличным? У тебя есть ключ от квартиры?
– Возьмем при выходе, – пояснил мне Кротов. – Вы с Маришей идите наверх. Просто на всякий случай, вдруг он будет уходить на чердак, тогда кричите.
– Что кричать?
– Что хочешь, – внес ясность Кротов. – Вряд ли понадобится, мы с Вольдемаром задержим его.
Не успели мы занять свои места, как дверь в квартиру Милы снова скрипнула на несмазанных петлях и открылась, затем раздался шум свалки и возбужденные крики. Мы с Маришей затаили дыхание, прислушиваясь. Кажется, победа была на стороне правопорядка. Во всяком случае, я отчетливо различила голос Кротова, приказывающий «не рыпаться, а то руку сломаю». Решив, что дело сделано, мы осторожно спустились вниз.
– Попался, голубчик! – удовлетворенно сказал Кротов и перевернул задержанного.
– Это не он! – удивился Вольдемар.
Мы тоже поняли, что с депутатом получилась промашка. Перед нами лежал человек, которому на вид можно было дать от силы лет двадцать пять – двадцать семь, в то время как депутату Пете уже сравнялось пятьдесят.
– Ты кто такой? – спросил Кротов.
– Леша, – морщась от боли в руке, на которой стоял Вольдемар, сказал парень. – Я друг Милы. У нее остались кое-какие мои книги. Я пришел их забрать.
И он кивнул куда-то вбок. По полу и в самом деле было разбросаны несколько книжек с яркими глянцевыми картинками. Насколько я могла судить, тут была история моды европейской одежды, история карнавального костюма и еще пара книжек с каким-то причудливыми одеждами на обложках.
– Пошли в квартиру, – сказал Кротов. – Там все подробно объяснишь.
Оставив на лестнице Вольдемара, как помнящего депутата Петю в лицо, мы скрылись в квартире.
– Откуда у тебя ключ? – обратился к задержанному Кротов.
– От Милы, – нехотя сказал Леша. – Честно говоря, она мне его не давала, она забыла у меня сумочку, когда в последний раз была у меня в гостях. А там был ключ. Но только он был какой-то бракованный, я им с трудом открыл дверь. Но это и понятно, если бы это был хороший ключ, то Мила уж давно потребовала бы его назад. А так она сказала, что в сумочке не было ничего для нее важного, можно и подождать с возвращением.
– Я разговаривал с майором, но что-то не помню, чтобы он упоминал о ваших с Милой встречах после окончания школы, – сказал Кротов. – Напротив, вы говорили ему, что прекратили с ней всякое общение.
– Ну соврал, – признался Леша. – А что мне было делать? Элементарно я испугался. Скажи я, что мы с Милкой встречались и после ее замужества, и после того, как она окончательно подсела на наркотики, мне бы проходу не дали. Я мигом стал бы первым подозреваемым. Да еще учитывая мое прошлое. Кто бы мне поверил, что я, окончательно отойдя от наркотиков, продолжаю общаться с наркоманкой из ностальгических воспоминаний? Живо бы заподозрили, что я снабжаю Милу наркотиками или она меня. Вот и соврал.
– А книги?
– А что книги, – пожал плечами Леша. – Мои они, верней, моей мамы. Кто угодно может подтвердить. Я их покупал в Доме книги на Невском в подарок маме, она у меня художник по костюмам. Рисует для театров, постановок и даже для Голливуда как-то раз делала.
– Но почему тайком?
– Если бы я начал требовать их возвращения книг законным порядком, то неизбежно всплыло бы, что я общался с Милой, а я ведь вам уже соврал, что не виделся с ней много лет. А одна из маминых книг вышла в прошлом году. Как, скажите, она могла оказаться у Милы и одновременно являться моей, если я с подругой не общался со школы?
– Ну почему ты не хотел идти в милицию, я понял, но вот почему бы тебе не попросить эти книги у Ирины Юрьевны? – спросил Кротов. – Нет, парень, чего-то ты крутишь.
– Ничего не кручу! – принялся яростно защищаться Леша. – Вы Милину маму не знаете. У нее снега зимой не выпросишь, каждую копейку считает. Да никогда она не отдала бы мне книги, они же дорогущие.
– Но они же твои, – удивилась я.
– Ну и что, а вы попробуйте доказать это Ирине Юрьевне. У ее памяти очень странная особенность – все вещи, которые так или иначе попадают в ее дом, она автоматически начинает считать своими. Я каждый раз удивлялся таким казусам. Например, однажды она разобиделась из-за ложек, которые кто-то ей дал из соседей, а потом потребовал обратно. Она совершенно искренне забыла, что ложки были даны ей на время. Вы бы видели, какую физиономию она строила, когда отдавала эти ложки: у нее, слава богу, в доме всего хватает, может и поделиться этим барахлом. Представляете, как соседке это было приятно? Вместо того чтобы выслушать благодарность и извинение за то, что целый год пользовалась чужими ложками, соседка была вынуждена терпеть унижение.
