– Генерал Вельяминов не принял меня, – ответил Хан-Гирей без особого удовольствия, – его заранее информировали о моем прибытии, но он словно и не получал депеши – предпочел отправиться в экспедицию и теперь находится где-то поблизости. Мою же миссию он поручил своим заместителям, в частности генералу Раевскому, начальнику Черноморской линии, но они относятся к ней спустя рукава.
– Чего же вы желали? – усмехнулась Мари. – Вы знаете, что генерал Вельяминов вынужден платить солдатам и казакам за каждую отрубленную горскую голову, для того чтобы у них оставался хоть какой-то стимул идти в бой. Настолько приелась всем эта война, которой не видно ни конца ни края. Убеждения не действуют даже на наших солдат и офицеров, не говоря уже о шапсугах или натухайцах.
Генерал Вельяминов, да и мой давний друг Саша Раевский почти что двадцать лет воюют здесь. Я представляю, что они думали, слушая изъяснения господина военного министра, переданные вашими устами…
– Тем не менее, – Хан-Гирей жестко прервал ее, – вы должны отдавать себе отчет, так же как и генерал Вельяминов и ваш дорогой и ученый Саша Раевский: все, о чем я говорю здесь, – не моя личная выдумка. Приказ государя, его воля не обсуждается. Ее надлежит выполнять беспрекословно. У меня есть соответствующие полномочия и инструкции, они подтверждены печатью и подписью военного министра и личным рескриптом государя. Вам я показывать тех бумаг не буду, вы и так знаете, что я состою на службе у графа Чернышева, но для генерала Вельяминова я их приберег.
– Прекрасно, – Мари-Клер только пожала плечами на его высокопарный тон. – Задача великая, миссия историческая, за нее наверняка вам впереди, господин полковник, маячит верный генеральский чин и долгожданная рука княжны Беси с ее миллионами. Заодно еще – место в истории, выписанное золотыми буквами. Если все завершится удачно, в чем я сомневаюсь. Только позвольте спросить, – она наклонилась к Хан-Гирею, и он видел, как потемнели от гнева ее глаза, – а причем здесь мы, скромные и непритязательные солдаты, пусть даже в генеральских мундирах, монахини, вроде меня, еще мою старуху Кесбан позовите для исполнения государева рескрипта… Мы-то причем? У нас совсем другие задачи…
– Если для исполнения воли императора потребуется призвать старуху Кесбан, я это сделаю, не сомневайтесь, – голос Хан-Гирея зловеще понизился. – Я призову кого угодно, но не позволю вам, скромным труженикам войны, как вы выражаетесь, сломать мне петербургскую карьеру. Даже больше, у меня есть средства заставить, например, лично вас, мадам, подчиняться мне…
– Хотела бы я знать про эти средства? – насмешливо усомнилась Мари-Клер. – Какого они свойства? Постельного? Так мне они давно известны и вовсе неинтересны ныне. Я уверена, что в рескрипте императора ни словом не упомянуто не то что про старуху Кесбан, которую государь знать не знает, но и про меня, и даже про генерала Вельяминова. Государь все поручил вам. Лично вам, полковник. И я скажу почему. Государь знает, что вы родом из этих мест, что у вас осталось здесь немало родственников. Вы вполне, как предполагает Его Величество, не зная тонкости восточных взаимоотношений, можете договориться с ними и в своей фуражке принести ему мир на Кавказе. А почему нет? Вы же – принц, Хан-Гирей. Вы – восточный, бжедухский принц. Так постарайтесь для своей новой Родины, карты в руки. Но так думает государь, – она сделала паузу, – и даже господин военный министр, – в голосе Мари-Клер снова промелькнула насмешка. – Дрожа за свою карьеру, вы никогда не откроете им всей правды, вы вводите их в заблуждение почти что десять лет. А правда такова: здесь, в Черкесии, вас считают предателем, отступником. Никто из ваших родственников вас даже на порог не пустит, а скорее всего, пристрелит как полудохлую собаку без жалости. Потому что отступник – хуже собаки. Вы не посмеете сунуться к ним. И очень боитесь, что кто-нибудь из них вообще прознает о вашем визите. А генеральские эполеты вам очень хочется носить. Хочется хвастать в салонах в Петербурге, хочется волочиться за красивыми женщинами и сыпать деньгами не считая. Только где все это взять? А надо заставить таких, как генерал Вельяминов, которые тянут лямку и льют кровь свою и своих солдат, для того чтобы вы выхаживали по паркетам в Петербурге, – заставить их поплясать под вашу дудку, помахав при том под носом рескриптом государя, в котором ни о ком, кроме вас самого и данного вам поручения, даже и слова нет. Поэтому вы не хотите мне его показать. Да и есть ли рескрипт? Может быть, всего лишь рукописная записка за подписью военного министра? Вельяминов правильно сделал, что отправился в экспедицию перед самым вашим приездом. Нечего ему с вами обсуждать. Только зря тратить время.
– Ему-то, может быть, и нечего, – Хан-Гирей схватил Мари за руку, и резко притянул к себе, – а вам придется, мадам. Вы сделаете для меня все, что я потребую от вас, и обеспечите мне и карьеру и удачную женитьбу. У меня есть способ заставить вас.
– Какой же, какой? – Мари отстранилась. – Второй раз спрашиваю вас об этом.
– Тот самый князь Потемкин, о котором вы запретили мне говорить, – зловеще улыбаясь, произнес он, – но все-таки придется еще раз побеседовать, уж извините.
– И что же Потемкин? – Мари-Клер нахмурилась, предчувствуя недоброе. Она не сомневалась, что Хан-Гирей способен на многое, но что он предпримет на этот раз? При чем здесь Саша? Зачем он вспомнил о нем?
– Вы наверняка знаете, – продолжал все так же низко Хан-Гирей, – что вчера полки князя Потемкина, которые идут в авангарде отряда генерала Вельяминова, захватили хребет Нако и вышли к морю. – Мари кивнула. – Вы знаете, – удовлетворенно заметил Хан-Гирей. – Вы также наверняка знаете через своих лазутчиков, что мулла Казилбек намеревается уничтожить авангард, пока генерал Вельяминов не подошел полными силами.
– Я знаю, – ответила ему Мари-Клер с вызовом. – Это входит в мои служебные обязанности, обо всем таком знать и упреждать. А вот вы, полковник, откуда узнали? – в голосе ее прозвучало подозрение.
– Я вам не открою, – усмехнулся он, – но теперь вы тем более поверите мне. Если я знаю о намерениях Казилбека, то не сомневайтесь, я имею доступ к его предводителям через верных людей. Если вы, мадам, не выполните моих условий, то я через тех самых людей укажу Казилбеку тайную тропу, по которой он сможет незаметно подняться на хребет и ударить авангарду в тыл, тем самым расчленив его надвое. Русских быстро разгромят. Всех вырежут. А голову вашего ненаглядного Саши отрежут и вздернут на кол – вы знаете, как это бывает.
Не забывайте, я родом из здешних мест, я знаю здесь много троп, а мулла Казилбек – чечен, он не знает. Он и его гвардейцы пришли сюда из Даргинских гор. Я думаю, мулла вполне оценит мое предложение…
– И вы, полковник русской гвардии, способны совершить такое предательство только ради достижения собственной выгоды. – Мари-Клер отшатнулась. – Или хотя бы для того, чтобы свести счеты за проигранную дуэль. Вы еще более бесчестны и подлы, чем я думала.
– Мне наплевать на проигранную дуэль, – Хан-Гирей как-то противно тонко усмехнулся – что мышь пискнула. При его росте и комплекции такой писк казался вовсе неуместным. – Я даже счастлив, что так дешево отделался. И не столь щепетилен в вопросах чести, как вы верно заметили, мадам. Но выгоды своей я не упущу. Замирение Черкесии – это мой жизненный интерес. И вы выполните все, что я потребую от вас для того, чтобы обеспечить мое будущее, иначе князь Саша погибнет. Он и так имеет все вероятности не пережить грядущие несколько дней, но с моим участием конец его предрешен. Мюриды Казилбека будут охотиться за ним лично. Все остальные – не в счет…
