В том же донесении он известил военного министра о таинственном и непонятном ему исчезновении императорского флигель-адъютанта полковника гвардии Хан-Гирея и о геройской гибели генерал-майора Шамхала Абу-Мусселим-хана. При том прикладывалось ходатайство о награждении за раскрытие и уничтожение тайного черкесского порохового завода в пещерах генерала Мусселим-хана и поручика Николая Долгорукого посмертно орденами Святой Анны, а графини Мари-Клер де Траиль орденом Святого Владимира второй степени.
Многим участникам похода на хребет Нако генерал Вельяминов не поскупился на награды – казак Лукашка получил своего Георгия, и вскоре справил свадьбу с самой красивой девушкой в гребенской станице. Медалью и лисьим бешметом оказался награжден его лихой дед. Старухе Кесбан генерал Вельяминов также хлопотал о вознаграждении, но оставил все на рассмотрение самого графа Чернышева, так как тому лучше было известно о ее многолетней деятельности.
Эпилог
Государь император Николай Павлович прибыл в Еленчик с моря. Накануне его приезда солдаты рубили кустарники на побережье, подготавливая место для лагеря и плаца. Лагерь расположили в одной линии: на правом фланге – Тенгинский полк, под командованием поручика Лермонтова, оставшегося после сражения с Казилбеком за старшего офицера в нем, потом – навагинцы, кабардинцы. Казаки, грузинская милиция и артиллеристы сзади. Почти каждый день устраивались смотры, проверяемые самим Вельяминовым.
Накануне приезда императора на море поднялся сильный ветер – он посрывал все палатки, те же, которые устояли, порвало на куски. Едва рассвело, на море показался пароход – но никто еще толком не знал, кто на нем едет. Генерал Вельяминов сам собирался отправиться в Анапу, чтобы встретить государя и привезти его в Еленчик. Но это оказалось излишним.
Только когда пароход приблизился, все увидели вскинутый на нем желтый флаг с орлом – и это решило загадку. Весь лагерь кричал «Ура!» – с крепости, со всех корабельных орудий и из лагеря салютовали. Солдаты быстро одевались в парадное, но и при том не переставали кричать: «ура!», радостные от того, что увидят государя – многие никогда еще и не видели в глаза того, ради которого ежечасно рисковали своей жизнью.
Ветер не переставал, и офицеры полагали, что государь не осмелится сойти на берег. Однако перед лицом своего воинства Николай Павлович проявил отвагу и все же высадился, несмотря на плохую погоду.
Когда государь прибыл в лагерь, солдаты уже были выстроены в боевом порядке в мундирах, ранцах и фуражках, а офицеры – в сюртуках и фуражках, при шарфах. От ветра стоять ровно удавалось с трудом. Радостное «ура» сливалось от правого фланга к левому.
Обошедши войска, государь очень ласково разговаривал со многими офицерами и солдатами. Благодарил за храбрость. Вручал ордена, на которые генерал Вельяминов подал реляции, дал в каждую роту по два Георгиевских креста, чтобы солдаты сами между собой назначили храбрейших и достойнейших и повелел от каждого батальона выделить по восемь человек в Гвардию.
После, направившись в палатку генерала Вельяминова, государь встретился с высшими офицерами. Остановившись перед полковником Потемкиным, по-товарищески пожал тому руку:
– Мне рассказали о вашем мужестве на хребте Нако, – проговорил он с отеческой теплотой, – мне особенно лестно слышать о вашей доблести, Александр, что в ваших жилах течет родная мне и любимая мною кровь моего старшего брата. Я с чрезвычайной гордостью расскажу о вашей заслуге государыне Марии Федоровне. Вот здесь, – император вытащил из-за борта мундира свернутые листы, – письмо государыни к вам, а также письмо вашей матушки, княгини Елизаветы Григорьевны. Я сообщил ей о своей грядущей поездке в Еленчик и попросил написать вам так, чтобы я сам мог передать ее послание. Ваша матушка просила меня об отпуске для вас, – продолжал император, – и я радостью выполню ее просьбу. За храбрость, проявленную на хребте Нако, я жалую вас, Александр, званием генерал-майора и орденом Святого Георгия Победоносца первой степени. Я полагаю, что к годовщине рождения вашего отца, государя Александра Павловича, это мой самый лучший подарок не только вам, но и соблюдение его святой памяти – тоже. Тем более что сын вполне достоин императора-победителя.
– Я счастлив служить России и Вашему Величеству, государь, – взволнованно ответил императору Александр. – Но все наше мужество ничего не стоит без самопожертвования и мужества солдата. Если бы я смел просить Ваше Величество об отличении солдат, состоявших под моей командой в авангарде корпуса, то почел бы для себя то огромной честью.
– Я слушаю, говорите, – разрешил ему император вполне милостливо.
– Я бы просил наградить каждого оставшегося в живых солдата в Тенгинском и Навагинском пехотных полках, а также гребенских казаков и грузинских добровольцев, шедших с нами, по десятку червонцев, а всех погибших – поминанием в синодиках во всех церквях Российской империи.
– Вполне достойная просьба, – согласно кивнул ему Николай Павлович, – и я с удовольствием распоряжусь об этом.
После государь еще долго осматривал крепость. По окрестным горам, несмотря на ветер, видны были ряды черкесов, смотревших с любопытством на невиданное для них зрелище – русский император в окружении свиты, облитой золотом и серебром по мундирам. Горцев сдерживали специально выставленные казацкие пикеты, но черкесы особенно и не изъявляли желания принять участие в представлении императору. Они не прислали к государю депутации, хотя могли быть уверены, что государь одарил бы их богато.
Миссия полковника Хан-Гирея полностью провалилась, и император не мог не понимать, что замысел его не осуществлен теми, кому он был поручен. Сам же командир гвардейского кавказского полуэскадрона сгинул без вести – о нем с тех пор долго никто ничего не слышал. После рассказывали, что, залечив ранения, он ушел с контрабандистским судном в Турцию.
Однако лишенный пороха и поддержки своих союзников – после разгрома секретного завода, произведенного русскими, турки надолго прекратили свою помощь мюридам, – Шамиль уже прикидывал возможности замирения и даже присылал к Вельяминову парламентеров. Услышав о том, Николай Павлович повеселел. Командующий Кавказским корпусом особо отличил в рапорте государю тех, кто способствовал обнаружению и уничтожению тайного завода. Все представления Вельяминова были сразу же удовлетворены.
Посетив лазарет, государь лично вручил Мари-Клер орден Святого Владимира. Она едва могла оторвать голову от подушки – так тяжело все еще мучила ее болезнь, доставшаяся в наследство от матери. Гул ветра и шум волн за стенами палатки напоминали ей ружейные выстрелы, и она вздрагивала всякий раз, когда слышала их.
– Я жалую вас русским графским достоинством, мадам, – произнес император, с нескрываемым удивлением глядя на исхудавшее почти до синевы, тщедушное женское существо, которому удалось сделать столь много, что оказалось бы не под силу нескольким дюжим мужчинам. – Притом десятью тысячами душ и поместьем в Тверской губернии. Вам будет назначено пожизненное жалованье, вполне достойное, и на возвращение ваше и лечение я жалую единовременно две тысячи червонцев (24 тысячи рублей). Говоря по чести, мадам, – государь с признательностью взял руку Мари-Клер в свою, – я никогда не мог себе представить, что вы так хрупки. Как же вам удалось преодолеть все трудности и столько вынести?
