Ей захотелось ударить его. Ее остановил только его взгляд, в котором она увидела, что он готов сделать то же самое. Дикий человек.
– Вы действительно совершенно не похожи на свою мать, – сказал он.
– Вы говорите это из вредности, – выпалила она, освободившись от него. – Вы нисколько не знаете мою маму и меня тоже не знаете. Во всем вы проявляете себя как несдержанный и взрывной человек сомнительного характера. И ваша ограниченность только увеличивает список ваших недостатков.
– A y вас отвратительные манеры и ограниченный ум, – огрызнулся он тихо, глядя на присутствующих в столовой поверх ее головы.
– Вот опять, – возмутилась она. – Повторяю, я сомневаюсь в ваших умственных способностях, и заявляю, что вы меня совершенно не знаете и ничего не можете знать о моих умственных способностях. Что же касается моих манер, то они вполне годятся для вас.
– Едва ли, это манеры озабоченной куртизанки.
– Именно манеры куртизанки, которой нет до вас дела и даже настроения потратить лишнюю минуту в вашем сомнительном обществе.
– Никакого настроения? – прошептал он, продолжая оглядывать комнату. – Не прикажете ли добавить лживость к списку ваших недостатков? Разве вам недостаточно плохих манер? Стремитесь к высотам совершенства или так и останетесь внизу?
– То, что я стою так близко к вам, можно расценивать как унижение, – сказала она, стараясь сделать глубокий вдох.
– Ну же, ну же, леди Каролина, – издевался он, наконец-то посмотрев ей прямо в глаза. – Куртизанка должна всегда угождать. Вы плохо начинаете. Осмелюсь сказать, но для вас с вашими способностями роль жены подошла бы гораздо лучше.
– Моими способностями? В чем дело, лорд Эшдон? – спросила она, выдерживая его взгляд и пытаясь ровно дышать. – Мне казалось, я не настолько талантлива для того, чтобы стать вашей женой.
– Вы уверены, что они не собираются пожениться? Они ведут себя довольно странно для людей, между которыми ничего нет, – тихо произнес лорд Даттон. – Готов поклясться, что он ругается с ней, в точности как супруг.
– Мы думали, что вы спите, лорд Даттон, – промямлила Анни, пытаясь встретиться с Софией глазами, но та была занята разговором с лордом Ставертоном. Ей действительно следует подумать над предложением выйти замуж за Ставертона. Было кое-что гораздо более страшное, чем стать виконтессой. – Ваш храп был такой убедительный.
– Благодарю. – Он коротко поклонился, как-то странно ухмыляясь: дьявольски симпатичный мужчина с таким прямым и доброжелательным взглядом голубых глаз, что иногда следовало забыть, что он совершеннейший негодяй. Иначе он не стал бы так часто бывать в салоне леди Дэлби. – Я усовершенствовал этот прием еще в детстве. Он позволял мне подслушивать много интересных разговоров между моей нянькой и младшим лакеем.
– Не сомневаюсь. – Анни не желала отвечать на его улыбку, хотя ей этого очень хотелось.
Лорд Даттон был очень обаятельным человеком и сам знал об этом. Но плохо было то, что он понимал, какой соблазн представляет для нее. Его голубые глаза и обезоруживающая улыбка стали причиной того, что она гнала от себя даже мысль о согласии на предложение лорда Ставертона.
Абсолютная дура!
– Почему она ему отказала? – спросил он.
– Это не наше дело, лорд Даттон, – резко ответила Анни.
– Потому это так и интригует, – сказал он, дохнув ей в затылок. – Если бы это было мое дело, оно, уверен, показалось бы совершенно скучным. Дела других людей всегда очень интересны, не так ли, миссис Уоррен? Например, откровение, что ваша мать была куртизанкой, совершенно поразило меня. Хотелось бы услышать всю историю.
– Не сомневаюсь, что с иллюстрациями, – сказала она, решительно отходя от него.
– О, мне будет достаточно и пантомимы. Не стоит уходить за карандашами и бумагой.
– Вы нравитесь мне больше, когда храпите, лорд Даттон.
– Не поверите, но моя нянька однажды сказала мне то же самое, – произнес он и сделал самое ужасное: взял ее под руку и потащил к двери, ведущей во внутреннюю гостиную. Но еще хуже было то, что она не остановила его. – Я просто обязан убедить вас, что у меня есть другие таланты кроме храпа, и тогда вы должны будете убедить меня, что у вас имеются другие способности помимо верной дружбы с леди Каролиной. Справедливо?
Они оказались в белой гостиной, дверь захлопнулась с решительным стуком, и он прислонился к ней спиной, как всегда, улыбаясь. Справедливо? Ничего справедливого в этом не было.
– Не думаю, что у меня были все возможности, София, – сказал лорд Ставертон, когда они с Софией сели за стол друг напротив друга, притворяясь, что играют в очко. – Для миссис Уоррен гораздо лучше быть моей женой, чем компаньонкой вашей дочери.
– Вам не надо меня уговаривать, Ставей, – произнесла София. – Я занимаюсь вашим делом с гораздо большим энтузиазмом, чем кажется. В настоящий момент, – она запнулась, наблюдая, как лорд Даттон прямо-таки затащил Анни в белую гостиную, и заметила покорность Анни, – я верю, что у нее другие интересы. Если вы запасетесь терпением, то, не сомневаюсь, она пересмотрит свое решение.
– Терпение в моем возрасте – игра рискованная, София, как вы знаете. Я могу свалиться завтра.
– Тогда сегодня вам действительно жена не нужна, – ответила она, улыбаясь.
– Напротив, – обиженно фыркнул он. – От этого потребность в жене становится особенно острой. Пока есть ноги, надо прыгать.
– А вы напористый, Ставей. Неудивительно, что Анни так пугается вас.
– Если я напористый, то это потому, что Анни поблизости и вы тоже. Возможно, я бы смог забыть про Анни, если бы вы хоть раз пустили меня в свою постель.
– Прелестная попытка, но Анни заставляет ваши глаза сиять, – произнесла София. – И вы проявили напористость гораздо раньше моего появления. Как бы мне ни хотелось, я не могу взять в кредит то, чем может наградить природа. Что же касается моей постели, то зачем портить замечательную долгую дружбу плотскими забавами? Я слишком высоко ценю вас, Ставей. Вы же мой самый старый и дорогой друг в Лондоне.
Ставертон покраснел и уставился в свои карты, громко шмыгнув носом.
– Втайне я всегда подозревал, что ваш самый старый друг – Фредерикс. Он с вами с самого начала, не так ли?
– С самого начала? Вполне возможно, – согласилась она. – Тем не менее Фредди, скорее, член семьи, а не друг.
– Вы могли бы вызвать бунт, говоря такие слова, София. – Ставертон покраснел, пытаясь совладать с собой. – Заявлять, что дворецкий – член семьи, это неправильно.
– Я очень многое делаю неправильно, Ставей, – сообщила она.
– Снова шутить изволите. Но мы оба знаем, что у вас семья, которая при правильном подходе с радостью приняла бы вас обратно и все забыла.
– Какой вы милый, дорогой Ставей, – проговорила она. – Но не только мне не требуется прощение, я вовсе не решила, что когда-нибудь прощу их.
