Никогда еще Каро не выбиралась из экипажа с таким удовольствием.
Эшдон проводил ее по ступенькам до парадной двери и прошептал на ушко, когда Фредерикс открыл дверь:
– А теперь ты наденешь косынку?
Ужасный негодник!
Когда они вошли, в прихожую выплыла София и, увидев Эшдона в грязи и крови, ласково сказала:
– О, вижу, что вы повстречались с моим братом.
– Да, – ответил Эшдон, передавая сюртук Фредериксу и застегивая жилет. – Всегда приятно повстречаться с родственниками.
– Неужели? – произнесла София, когда лорд Уэстлин вошел в прихожую следом за ней в сопровождении лорда Ставертона.
Вероятно, здесь появились все, кто был в белой гостиной.
В довершение ко всему из столовой, где все еще не починили буфет после утренних событий, вышел Маркхэм.
Не обращая внимания на грязное платье, Каро радостно бросилась в его объятия. Прошло несколько месяцев с их последней встречи. Несмотря на его неугомонный характер, она его боготворила, с двухлетнего возраста твердо зная, что ее чувства взаимны.
– Это ты натравила их на меня, – проговорил Маркхэм в ее волосы. – Надо бы устроить взбучку, но вижу, что тебе сегодня уже досталось.
– Не желаю говорить об этом. И если бы я хотела обсудить, то посчитала бы, что ты заслужил, чтобы тебя поймали, потому что тебе следует быть в Оксфорде, а не на парижских улицах.
– Сперва одно, потом другое. – Маркхэм оттолкнул ее от себя и стал разглядывать толпу вокруг них. – Нет нужды спрашивать, как лорд Эшдон. У него еще более потрепанный вид, чем у тебя. Работа дяди Джона?
– И мальчиков тоже. Кажется, он не возражает, поэтому и мне возражать незачем.
– Умница.
– Не сомневаюсь.
– А все остальное, что я услышал, как только меня притащили обратно к родному очагу? В чем тут логика, Каро? Совсем на тебя не похоже, и это лишь то, что я сумел вытянуть из Анни. Она ни слова против тебя не скажет, а мама и вовсе молчит. И от этого мне просто не терпится все разузнать. Но что делать теперь? Эшдон женился на тебе, значит, все улажено. А стоит ли он тебя?
– А кто вообще стоит? – спросила она с сарказмом.
– Возможно, никто, – улыбнулся он.
– Какой ты замечательный брат! – Каро повернулась, чтобы взглянуть на прихожую. В ярком свете канделябров было видно, что Эшдон изранен гораздо сильнее и более угрюм.
Лорд Уэстлин бросил единственный взгляд на собрание в прихожей и удалился обратно в гостиную. Да, общаться с лордом Уэстлином регулярно будет не очень приятно. Хорошо, что она такая хладнокровная и невозмутимая, иначе беды не оберешься.
При свете канделябров она получше разглядела дядю Джона и его сыновей.
У Джорджа, старшего сына, нос, губы и лоб были как у отца, но намного мягче. У него были черные, но волнистые волосы, как у Каро, а на левой щеке ямочка, которая не портила его мужественности.
Джон-младший был самым высоким и стройным из них, с более светлой кожей, светло-каштановые волосы отливали золотом. У него были густые брови и длинный нос, как у всех мальчиков, и странно, но он больше всех походил на Маркхэма.
У стремительно растущего Мэтью глаза были светло-голубые, такие же, как у его бабушки. Они удивительно сочетались с кожей оливкового цвета и черными волосами. Он становился неотразимо красивым мужчиной.
В тот момент они были слегка помяты после драки с Эшдоном, а еще потому, что им пришлось долго бежать за ландо на пути в Гайд-парк. Однако Маркхэм выглядел совершенно великолепно в оленьих бриджах и темно-синем жакете, который сидел на нем безупречно.
– Жакет купил в Париже? – спросила Каро.
– Да, – гордо ответил он. – Выиграл в вист, пришлось немного подгонять под себя, но какая замечательная ткань!
– Снова играл, – рассердилась она. – Стоит ли играть ради жакета, если у тебя достаточно денег, чтобы купить его?
– Конечно, здесь есть свой резон, – произнес он, и его темные глаза засверкали. – У меня всегда свой резон, что бы я ни делал. Просто это забавно. Тебе надо учиться находить радость во всем, Каро.
– Неужели? Не поздно ли меня теперь учить?
– Из-за Эшдона? – спросил Маркхэм, глядя на своего нового брата. – От него есть какая-нибудь радость?
– Не сказала бы, что именно радость.
Хотя тот счастливый момент, когда он посадил ее на буфет и овладел ею, запомнится навсегда. Она почувствовала, как у нее набухли соски и защекотало в груди от одной только мысли об этом. Каро сделала несколько шагов от двери в столовую, заставив Маркхэма последовать за ней.
– Значит, он как его отец? Ворчун и брюзга?
Каро повернула голову и толкнула его.
– Он не такой, как его отец! Я не это хотела сказать.
– Нет? – наивно удивился Маркхэм. – Тогда что ты хотела сказать? Не может быть, чтобы он тебе нравился, Каро. Это выглядело бы как-то странно – иметь любовником своего мужа. Знаю, что у мамы было именно так, но она диктует свою моду. Не уверен, что тебе это тоже удастся.
– Разве я что-нибудь сказала об Эшдоне?
– Нет. – Он обнял ее за талию. – Но некоторые вещи настолько очевидны, что о них не стоит говорить.
– О боже! Это плохо, очень плохо. Такая изощренная женщина, как она, не должна показывать свои сокровенные чувства. Так просто нельзя.
– Твои комментарии нежелательны, Марк. Ты это понимаешь?
– Конечно. Как хорошо, что я такой красивый, иначе мне не простили бы ничего. Но я красив, особенно в новом жакете, а поэтому мне все прощается. Мама даже простила мне бегство в Париж. Думаю, от этого жакета она просто потеряла голову, – заговорщически прошептал Маркхэм.
Она его почти не слышала. Эшдон, весь растрепанный, повернулся и посмотрел на нее через довольно широкую прихожую, разделявшую их. Рана его все еще кровоточила, на сорочке расплывалось большое красное пятно. Под левым глазом набух синяк, пальцы рук были разбиты в кровь. Он выглядел совершенно ужасно и… еще более прекрасно.
– Мама заказала обед на всех нас? – поинтересовалась Каро, глядя на Эшдона, словно поедая его глазами.
– Да, включая лорда Уэстлина, если он останется. София более чем решительно настроена вернуть его, что вполне уместно теперь, когда он стал членом нашей семьи. Не думаю, что рад его присутствию, зная историю их отношений. Не представляешь, каково иметь мать, которая, в общем, которая…
– О, разве я не знаю? – проговорила Каролина, наблюдая, как Эшдон взял свой сюртук у Фредерикса и накинул его, закрыв кровавое пятно на сорочке и спрятав от нее свои плечи, грудь и руки.
– Для мужчины это иначе, особенно для сына. – Маркхэм стряхнул пушинку со своего рукава.
