Муж был журналистом и вечно мотался по всему миру: то с миротворческой миссией в странах третьего мира, то проводя очередное независимое расследование, то просто в поисках громкой сенсации. Марина могла поспорить, что Ирма знала и помнила отца исключительно по фотографиям и его подаркам, привезённым из бесконечных командировок. Когда-нибудь это должно было плохо закончиться — так и вышло. И практически тогда же, когда погиб отец Ирмы, судьба подкинула Марине прекрасную возможность подчинить себе строптивую девчонку.
Это случилось в девяносто восьмом, когда отцовский детский больничный комплекс накрыла прокуратура. В одной из лабораторий Ирма проходила курс иммунотерапии. По крайней мере, так было написано в официальной истории болезни. А на самом деле раз в полгода отец лечил Ирму от последствий тех экспериментов, которые проводили над её матерью. «Чтобы не проявились бракованные гены», — как он говорил. Марина не возражала, а в суть лечения и экспериментов не вникала. Хватило их на собственной шкуре испытать. Когда нагрянула милиция, отец принялся заметать следы. В первую очередь, нужно было спрятать или уничтожить подопытных. Ирму с ещё одной девочкой тогда заперли в одном из подвалов, куда имели допуск только приближённые к отцу. Обе были без сознания. И Ирма убила только потому, что пришла в себя и приняла человека в белом халате за обидчика. А потом оказалось, что тот был одним из прокурорских.
Марины тогда не было в стране. А когда вернулась — обнаружила в почтовом ящике конверт. А в нём видеозапись с камеры наблюдения, на которой было чётко видно, как Ирма зарезала следака обычным скальпелем, а потом на своих плечах вынесла из палаты другую перепуганную девчонку. Лица Ирмы на записи не видно, но то была несомненна она. И одежда её, и причёска, и серьги, которые ей подарил отец. Марине предложили выкупить плёнку, и она заплатила, сколько просили. А вдобавок к плёнке принесла из клиники окровавленный скальпель и продемонстрировала Ирме. Марина и не ожидала, какой эффект возымеют её «улики». Ирма стала невероятно покорной.
Да и помощь Павла Марина не отвергала — тот был идеальным шпионом. И Марина всегда оставалась в курсе самых мельчайших подробностей личной жизни Ирмы. Пока рядом с ними не появился Алекс.
Марина смяла в пепельнице сигарету и посмотрела в окно. Далеко на востоке всходило солнце. Его лучи скользили по покатым крышам коттеджей и отражались в окнах многоэтажек.
Марина обожала рассветы с их невообразимым буйством красок и необъяснимым ощущением начала чего-то нового и лучшего. Она мрачно улыбнулась и открыла окно. Не по-летнему холодный воздух заполнил кухню, внеся в смесь запахов кофе и табака солёный аромат моря. Накинув на плечи плед, Марина устроилась у окна и вновь закурила, позволяя задорным солнечным лучам ненадолго унести её в прошлое, где она была по-настоящему счастлива.
Она любила Алекса. Так сильно, как любила только в юности его друга Эльфа. Алексу удалось воскресить в ней ту бесшабашную девчонку, готовую на любые безумства; разбудить давно похороненные чувства. Он сделал её слабой и зависимой от любви к нему, чтобы потом без труда сломать…
…Они встретились в две тысячи втором в Лондоне на медицинской конференции, которую Марина посетила намеренно. Хотела лично познакомиться с владельцем Империи красоты, которой тогда руководила. Да и вообще о нём в те времена очень много говорили. Врач, которым все восхищались. Бизнесмен, которому всегда и всюду уступали дорогу. Самый молодой. Самый удачливый. Самый талантливый. И самый богатый.
Впрочем, многое из того она относила к слухам и преувеличениям, ибо невозможно быть миллионером и честным хирургом в одном лице. В жизни так не бывает.
Оказалось, бывает. И Марина лично в этом убедилась.
Да и на конференции он выступил в неожиданном амплуа исследователя. Алекс читал доклад о новых методах трансплантации. Доклад был изумительным со всех точек зрения. И главное, вполне воплощаемый на практике. Ему задавали уйму вопросов, и он отвечал на все без исключения. Многие изъявляли желание и боевую готовность для работы в данном направлении. Он приветливо улыбался. Спокойно и даже несколько равнодушно принимал комплименты и похвалу.
Марина не собиралась задавать вопросы, просто хотела посмотреть со стороны и найти способ заинтересовать его после конференции. Ей уже давно надоело быть на побегушках у человека, неспособного принять собственное решение. Она всегда считала, что не может владелец огромной сети салонов красоты и клиник пластической хирургии быть настолько кретином, что по малейшим проблемам обращаться за консультацией к кому-то таинственному и могучему. И она не ошиблась, выяснив личность истинного владельца Империи. Тогда-то она и решила познакомиться с ним и заручиться его поддержкой, поэтому и прилетела в холодный и ненавистный Лондон.
Она уже собиралась покинуть зал — её всегда тяготили подобные съезды мировых светил медицины — как Алекс выудил из кармана флэшку, легко и быстро подсоединил к своему ноутбуку, пальцами пролетел по клавишам, и на экране за его спиной высветилась фотография маленькой девочки.
На короткий миг Марина потеряла ощущение реальности, забыла, где находится. Перед глазами не было ничего, кроме большого экрана, с которого на неё смотрела не по возрасту серьёзная девочка. Ни улыбки, ни блеска в слепых глазах. Мир вокруг окрасился в чёрно-белые тона, где единственным ярким пятном резал глаза красный бант в рыжих волосах. Ноги подкосились и, чтобы не упасть, Марина вцепилась пальцами в спинку кресла последнего ряда. Чьё-то прикосновение вывело её из ступора.
— …Неделю назад она была у меня на приёме, — говорил Алекс с тёплой улыбкой. Будто о родной дочери. — Вы не поверите, но она хохотала только оттого, что ощутила тепло кружки с горячим кофе. Поразительно упрямая девчушка…
А это Кирилл Федулов, — на экране появилась фотография юноши с длинными кудрявыми волосами. — Ему двадцать два. Он безумно талантливый пианист. В пьяном угаре отец перебил ему руки газовым ключом. Его пальцы собирали буквально по кусочкам. Неудачно собрали. Медики посоветовали ему навсегда забыть о рояле. Парень едва не покончил с собой. После этого его невеста обратилась ко мне. Оказалось, во время операции повредили нервы, и парень перестал чувствовать свои пальцы. Через полгода после нескольких операций я был на консерваторском концерте Кирилла. Зал аплодировал стоя…
Марина слушала Туманова с похолодевшим сердцем. Пальцы сводило судорогой, но не от тех кошмаров, что он рассказывал. Марина сталкивалась с более жуткими историями. Нет, её пугали сами дети. Их было девять, и она знала каждого. Все они являлись неудавшимся экспериментом её отца. Расходным материалом, как он говорил. И этот расходный материал должен был сгореть в печах крематория ещё в девяносто восьмом. Марина помнила, как отец пришёл в бешенство, когда ему сообщили, что из лаборатории пропало одиннадцать детей. А на следующий день в клинику нагрянула прокурорская проверка. Многие тогда получили внушительные сроки, но как ни странно на чёрные дела отца это никак не повлияло. Впрочем, он всегда видел в этом благородные цели. Может и так, только среди пропавших тогда детей были и эти девять ребят. И все те травмы и увечья, о которых говорил Алекс, они получили не в авариях, драках или быту, а в тех стерильных лабораториях.
