Ирма же ещё долго сидела под окном, зажав саднящий от внезапного кровотечения нос, и всматривалась в запертую дверь. Она ждала санитаров, которые неизменно появлялись после каждого подобного припадка, привязывали её к кровати и кололи какую-то дрянь. Но они так и не пришли.
Вот уже который день к ней не являлись санитары, ей не делали уколы, не давали никаких лекарств, её осматривал совершенно другой врач, да и руки понемногу заживали после верёвок. Странно…
Что-то изменилось в последние дни. Почему? Неужели они хотят вернуть её в прежнее состояние больной и разочарованной в жизни одинокой женщины? Зачем?
Она не хочет туда возвращаться. Там больше нет жизни. Там нет мира. Её мира. Ему наступил конец, как только Ирма поверила, что её муж настоящее чудовище.
А Ирма ещё когда-то хотела стать журналистом. Как отец изобличать «зло среди нас». Хорошо, что не стала. Эти изобличители так умело рушат жизни, наживаются на чужих несчастьях. Как и отец.
Разве Ирма могла подумать, что её отец, которого она безумно любила, единственный близкий и родной ей человек станет виновником её рухнувшего семейного счастья. Пусть косвенно, но ведь стал. Тот компромат, что отдала ей мать, принадлежал отцу. Ирма сразу обратила внимание, что практически все статьи были подписаны псевдонимом отца. Смешным таким и отчего-то женским — Аглая Петухова. И пометки на финансовых документах и выдержках из медкарт сделаны его почерком. И его записная книжка с намётками статей и контактами.
Потом всё это вылетело из головы — столько всего навалилось в одночасье. А когда Ирма смогла хоть немного мыслить, она поняла, каким расследованием занимался отец десять лет назад. Поняла, почему каждый раз уходя из дома, он прощался так, словно уходил навсегда. В один день так и случилось. Выходит, он погиб не зря. Он всё-таки довёл дело до конца и спрятал компромат в надёжном месте. Вот значит, что искали в их доме после смерти отца. Компромат. Ту проклятую чёрную папку, разрушившую её жизнь. А единственный, кому этот компромат мог навредить, её муж.
К мысли, что Алёша причастен к смерти отца, Ирма пришла не сразу. Но так в неё и не поверила.
Она посмотрела в окно, закрытое решёткой.
Сердце дрожало внутри, сбиваясь с ритма. Ирма легла на кровать и с головой накрылась тонким больничным одеялом. Уже ни к чему ворошить прошлое. Ничего не изменить. Никого не вернуть. Поэтому нет никакой разницы, что было десять лет назад. И если Алёша был виноват в смерти её отца, то он уже наказан с лихвой. Как бы цинично это ни звучало.
Ирма легла и с головой накрылась одеялом. Она зажмурила глаза и попыталась уснуть. Не вышло. Вместо легко забываемых сновидений в сознание врывались воспоминания…
…Свадьба. Такой памятный день трудно забыть.
Длинное платье цвета шампанского, усыпанное драгоценными камнями. Регистрация в ЗАГСе — кольца, подписи, её дрожащие руки, его счастливая улыбка, первый танец. Ирма улыбнулась. Она всё время наступала Алёше на ноги, и тогда он ловко поставил её на носки своих начищенных до блеска туфель, вихрем кружа в ритме вальса.
Ирма вспоминала, как строгая женщина в светлом костюме предложила жениху поцеловать невесту. Улыбка непроизвольно стала шире.
Алёша тогда взглянул в её глаза, улыбнулся и спокойно сказал: «Мы потом, если вы не против».
Возражений не последовало, а это «мы потом» врезалось Ирме в память.
Она тяжело вздохнула, перевернулась на спину и вытянула перед собой руки.
Что за ерунда? Она подскочила на кровати и уставилась на длинные неухоженные пальцы.
Не было обручального кольца. Ирма вздрогнула, прикоснувшись к вдавленному на коже «отпечатку». Она хорошо помнила, что ещё недавно прокручивала его на пальце по привычке. Кто мог его снять? Зачем? Почему сейчас? Слёзы покатились по щекам. За что?
Они отняли последнюю ниточку, связывающую Ирму с внешним миром. Они не имели права. Никто не имел права отнимать у Ирмы святыню. А они отняли всё, что ей было дорого. Даже кольцо. Украли целую жизнь.
Теперь она не сдастся. Теперь будет жить и бороться. Назло тем, кто упрятал её сюда. Назло самой себе. И непременно выяснит, кто причастен к смерти мужа.
Она подошла к окну, за которым молчаливо опускались мрачные сумерки.
Нужно только найти способ выбраться отсюда. И она найдет. Во что бы то ни стало…
…В ординаторской на диванчике напротив дежурного врача Рыкова сидел посетитель. Лейтенант Костромин, лет пятнадцать назад втянувший его в грязную историю. Рыков до сих пор опасался лейтенанта, живо помня, что тот сотворил с собственным лицом, чтобы стать другим человеком. Впрочем, именно Костромин вовремя вытащил Рыкова из военного госпиталя, где чтобы не сойти с ума Рыков подсел на транквилизаторы. По сути именно Костромин дал Рыкову возможность начать всё с нуля.
Яркие синие глаза лейтенанта смотрели холодно, но тревожно. И от этого взгляда становилось неловко доктору Рыкову, отчего тот постоянно теребил ручку или поправлял лацкан белого халата.
— Как она, Док? — спокойный хрипловатый голос разрезал напряжённую тишину.
— А ты как думаешь?
— Не дерзи, — синие глаза сверкнули гневом. Рыков поёжился и пробежал пальцами по клавиатуре — искал в базе клиники нужную медкарту, чтобы удалить. — У меня всё готово — дело за тобой.
Рыков оторвался от созерцания выбитой на мониторе абракадабры, не поняв, как такое могло выйти, и посмотрел на Костромина.
— Думаю, дня через два будет можно. А что там…
Рыков не договорил — Костромин и без того знал, о чём речь. Пару месяцев назад тот позвонил Рыкову и предложил сделку. Док увольняется из районной больницы и устраивается в психлечебницу. Далее он должен был выяснить всё об Ирме Тумановой (фото прикреплялось к указаниям) и каким образом её можно оттуда незаметно забрать. А взамен лейтенант пообещал Рыкову отстроить клинику. Небольшую, но свою, о чём тот мечтал всю жизнь. Он согласился, даже не представляя, во что снова влип.
— Всё будет, как я обещал, — отвечал Костромин. — Я всегда держу своё слово. Тебе ли не знать? Могу я её увидеть? — без перехода спросил он.
Рыков пожал плечами и коротко кивнул в сторону вешалки, где телепались белые халаты.
— Пойдём.
Из ординаторской мужчины вышли в просторный коридор, сияющий белизной и чистотой. Костромин натянул на себя халат и шапочку и мрачно улыбнулся.
— Вот вытащу отсюда Ирму и взорву на хрен эту богадельню, — бросил он в спину доктору.
— А чего раньше-то не взорвал, супермен? — с издёвкой поинтересовался Рыков, когда они вышли на служебную лестницу.
— Раньше я не знал, что она существует, — усмехнулся он. — Думал, ментам удалось прикрыть эту лавочку. Выходит, ошибался.
— Даже не представляешь, насколько, — согласился Рыков.
