— Вы ведь не собираетесь стрелять в меня? — Спросил незнакомец.
Робин сжал револьвер в руке и бросил его на столик.
— Слишком много крови будет. Боюсь, что она ядовита. — Злобно прорычал он, но незнакомец только усмехнулся.
— Ты отдашь мне все сейчас или я приду со своей свитой. Ты ведь не хочешь этого?
— И кто в твоей свите? Война, голод, чума и смерть? — Горько ухмыльнувшись, МакКларенс поднялся на ноги, обошел софу, на которой сидел, отодвинул ее и достал из-под дощечки, под полом, сверток в полиэтиленовом пакете.
— Это все? — Уточнил посетитель.
Робин кивнул. Стал бы он утаивать что-то.
Незнакомец довольно улыбнулся, приложил пальцы ко лбу и, поклонившись, вышел. МакКларенс подошел к окну и посмотрел, куда направится его гость. Мужчина вышел из подъезда, заглянул в окна Робину, который тут же попытался спрятаться за шториной, улыбнулся и сел в черный Роллс-ройс.
— Все черти в аду ездят на Роллс-ройсах. — Удрученно проговорил он.
38
— Ты видишь то, что хочешь видеть, Джек. Но ты уже давно не маленький мальчик. — Джастин снова превратился в старого мужчину с торчащими клочьями волос, но все еще ясными глазами. Я посмотрел в зеркало. Его глаза были даже яснее, чем у меня.
— Что со мной произошло? Почему я ничего не помню? — Я сидел на кровати и разглядывал фотоальбом, где были все мои воспоминания. Мои фото из Обители, всего пара штук; фото, где мы с Саймоном и Грегори; пара моих товарищей по общежитию; я старше и уже в колледже; выпускной, где на мне надета синяя простыня и странная шапка; какие-то еще места, которых я не помню и новые лица.
— Ты вспомнишь со временем. Врач сказал, терапия поможет. — Доверительно сказал мне Саймон.
Я пропустил двадцать пять лет моей жизни. Последнее, что я помнил, это ночь, когда изнасиловали Люка. А теперь я просыпаюсь и вижу, что уже ничего нет, ни Обители, ни Хейвса, ни Люка, ни моего детства.
Я злобно швырнул альбом в другой угол палаты и отвернулся к окну.
— Ты злишься. — Очевидно подметил Саймон. — Но тебе это не поможет. Ты должен узнать все и тогда сможешь вспомнить.
Я снова посмотрел на него через плечо.
— Это будет тяжело. — Предупредил он, но я взглядом дал понять, что неизвестность еще тяжелее.
Мы договорились, что начнем, когда я поговорю с психиатром. Как оказалось мне поставили диагноз диссоциативная амнезия психогенного характера. Я даже половины слов из всего перечня не понял.
— Это вызвано тяжелыми внутренними переживаниями, времен Вашего нахождения в приюте Обитель Рая. — Пояснил мне психиатр.
Мистер Бредли Сэдок был примерно моего возраста, но судя по тому, что я видел в зеркале, выглядел куда лучше меня. Конечно, можно было сослаться на болезнь, но я-то чувствовал, что дело не только в голове.
— Как долго это происходит? — Спросил я.
Психиатр нахмурился.
— Согласно данным мистера Саймона около трех лет, однако, в последние полгода приобрело регулярный характер и стало выражаться в более острой форме.
Я вздохнул.
— Я смогу вспомнить?
Мистер Сэдок доброжелательно посмотрел на меня.
— Если Вы готовы к этому. — Он наклонился над столом. — Поймите, мистер Рипли, не все здесь зависит от моей работы и вашего сознания. Это скорее подсознательный процесс. Вы должны настолько сильно захотеть вспомнить, чтобы Ваше подсознание перестало блокировать обстоятельства двадцатипятилетней давности.
Я потер виски, от разговора у меня заболела голова и мне больше всего, как ни странно, захотелось сейчас оказаться в постели в Обители, чтобы не приходилось ничего вспоминать.
— Что со мной произошло? Почему я не хочу вспоминать? — Спросил я у Сэдока.
Он снова расслабился в своем кресле и посмотрел мимо меня, куда-то в пустоту.
— Мистер Рипли, Вы должны быть готовы к любой информации о себе. Она не всегда будет приятна, она может принести боль, но поймите, что это все Вы, каждый поступок сделал Вас таковым, каждая деталь жизни привела Вас сюда, хоть это место и не назовешь радостным.
Я вдруг понял, что спустя столько лет, пытаясь вырваться из плена лагеря, попал в очередную ловушку, сам теперь загнав себя в нее.
— Я понимаю. Все же, почему я не хочу вспоминать. В палате Вы сказали, что я подсознательно хочу отправиться назад, чтобы исправить что-то. Что?! — Нетерпеливо спросил я.
— Смерть Вашего друга, Люка Бландта.
Весь воздух вылетел из моих легких. Люк умер? Теперь я осознал, что ни разу не видел его фото в альбоме. Саймон не говорил о нем, а сам Люк ни разу меня не навестил. Он умер!
Я опустил голову и зарыдал. Эта новость глухим тупым ударом убила меня.
— Мистер Рипли, Вы в порядке?
Я не отвечал, голова раскалывалась на части, болела так сильно, будто меня и в правду ударили чем-то тяжелым, перед глазами все плыло, и я повалился на стуле, слыша лишь смутные окрики психиатра, зовущего санитаров.
39
Я снова очнулся в бараке, но сон помнил смутно. Лишь отрывочные воспоминания: Люк, врачи, Саймон, незнакомцы, какая-то больница, смерть… Черт! Люк же умер! Я вскочил с кровати и, не обращая внимания на странные, удивленные взгляды моих товарищей, надевая на бегу сапоги, выбежал на улицу.
Никогда не доверяйте снам до тех пор, пока не увидите их в реальности. Проблема в том, что мои сны становились реальностью. Я еще никогда не бегал так быстро. Барак Люка был в другом конце поселка и мне пришлось скрытно пробираться через территорию административного корпуса, чтобы сократить путь. К счастью, было еще слишком рано, чтобы меня заметили.
Я ворвался в барак, испугав всех до чертиков. Мои глаза блестели, грудь вздымалась от частого глубокого дыхания, а все тело тряслось.
— Где, где Люк? — Запыхавшись, спросил я, почти крича.
Его соседи удивленно посмотрели на меня, и одновременно обратили внимание на кровать Люка.
— Уже проснулся, наверное. — Ответил мне его сосед по кровати.
Я недовольно сглотнул, восстанавливая дыхание и наклонился, поставив ладони на локти.
— Вы видели его? — Спросил я.
— Да, какого хрена, ты вообще тут делаешь? — Психанул один из парней.
Я яростно посмотрел на него.
— Я просто хочу увидеть Люка. — Спокойно ответил я. Не хватало еще ругаться сейчас.
— Я здесь. Что с тобой. — Я услышал знакомый голос за спиной и почти допрыгнул до потолка от радости.
— Люк! — Не сдерживая эмоций я подбежал к нему и обнял. — Ты жив! Я думал тебя убили!
