— Я уже умерла?
— Нет, — заверила ее Мариша. — И не умрешь, пока мы тут.
— Как ты? — спросила у подруги Юля.
— Голова болит, — сказала Инна. — Вы видели эту сумасшедшую, которая меня огрела? Она тут с двумя собаками бегает. Заманила на стройку, заставила какую-то доченьку из-под плиты доставать. А когда я начала ржать, жутко разозлилась. Сделала вид, что уходит, а сама вернулась и шарахнула меня по голове.
Ух, как болит! — сморщилась Инна. — Слушайте, а почему я голая?
— Если это тебя тетка двинула, то у нее был сообщник, — сказала Юля. — Мы его только что спугнули, когда он с тебя последний ботинок стягивал.
— Надо сообщить в милицию, — сказала Инна. — Пусть немедленно составят подробный бюллетень о том, как эта парочка действует. И разошлют его по всем отделениям милиции, где поблизости есть строящиеся дома. Трупы своих жертв эта парочка потом, должно быть, в фундамент замуровывала. Не завидую будущим жильцам тех домов.
— Перво-наперво тебе нужно в больницу, — сказала Юля. — Милиция потом.
— Никаких больниц, я в порядке, — заверила ее Инна.
— Ну, хотя бы в травму. У них рентген есть, нужно проверить, что у тебя в голове. Все ли там в порядке.
— Для этого рентген не нужен, — пробормотала Инна. — Я тебе и так скажу, что нет, не в порядке.
Но травма тут ни при чем…
— Шутишь, значит, еще поживешь! — обрадовалась Мариша.
Девушки помогли Инне кое-как одеться и доковылять до ограды. Затем Мариша приподняла одну половинку ворот, а Юля пропихнула Инну под ними.
У той так кружилась голова, что перелезать через ограду она не могла. Потом подруги сами выбрались со стройки и направились к оставленному на стоянке Маришиному «Опелю».
К счастью, травматический пункт был всего в нескольких минутах езды. Там в коридоре уже сидел какой-то пьяненький мужик с забинтованным пальцем и крепко спал. Больше к врачу никого не было.
Мариша потрясла пьянчужку, но тот только отмахнулся и захрапел громче прежнего. Девушки толкнули тяжелую дверь и вошли в кабинет врача.
— Прием по одному! — распорядилась пожилая медсестра.
— Мы с ней, — заторопилась Юля. — Мы ее подруги. Она сама может упасть.
— Проходите, — разрешила медсестра.
Совсем уже старенький врач в это время закончил копаться в бумажках и поднял голову.
— Как фамилия? — спросил он.
Выяснив чуть ли не всю биографию Инны, где родилась, когда и с кем жила, он наконец-то соизволил поинтересоваться, что же с ней случилось. Мариша с Юлей принялись сбивчиво рассказывать, перебивая друг друга.
— Ага, сотрясение мозга! — обрадовался врач. — И может быть, даже трещина.
Чувствовалось, что это его порадовало до глубины души. Он что-то чиркнул в бумажке и всучил ее подругам.
— На третий этаж, на рентген, — сказал он им. — В тридцать первый кабинет. Там стрелки, не заблудитесь.
Снабженные подробной инструкцией, подруги принялись карабкаться на третий этаж. Лифта в здании либо не было вовсе, либо он был ловко замаскирован.
— И кому пришла в голову мысль устроить рентгеновский кабинет на третьем этаже? — удивлялась Мариша. — Это какая-то особая форма врачебного садизма по отношению к своим пациентам. В какую поликлинику ни придешь, везде рентген обязательно на самом верхнем этаже, и лифт не работает. Ладно мы, а представьте себе бабку с переломом шейки бедра. Как ей-то на верхотуру добраться?
Рентген работал, Инне сделали снимок. Минуты полторы спустя его выдали, велев нести очень аккуратно. Ничего на нем не размазать, потому что еще сырой. Подруги спустились вниз и всучили рентген доктору. Тот внимательно изучил снимок и расстроился.
— Ничего у вас, милочка, нет, — сказал он Инне. — В рубашке родились. Никаких трещин, и кость не пробита. Удар по косой прошелся. Так, ссадина и легкое сотрясение мозга. В глазах двоится?
— Нет, — покачала головой Инна. — Только подташнивает немного, когда двигаюсь.
— Полежите пару дней в постели, — сказал доктор. — Если хотите, я вам дам направление в больницу?
— Нет, — отказалась Инна, и подруги ушли.
По пути домой они решили отпраздновать спасение Инны. И купили в ночном супермаркете несколько бутылок шампанского, банку с консервированным языком, банку с икрой и прочие деликатесы.
Вернувшись домой к Юле, они увидели двух братьев — Сашу с Мишей, — сидящих под дверями с очень печальным видом. Братья были густо заляпаны крупными и мелкими пятнами белой краски.
— Ремонт в квартире закончили, — доложил Миша. — Все обои поклеили, потолки побелили и плинтуса поменяли. Конечно, проводку тоже. Жильцы побежали за всех нас свечки в храм ставить. У них, оказывается, ремонт с войны не делали. Мы уж не стали спрашивать, с какой именно.
— Молодцы, — похвалила их Мариша. — Проходите, сейчас ужинать будем и праздновать спасение Инны.
И подруги рассказали, что им пришлось пережить за день, пока братья исправляли повреждения. Услышав, что Инна чуть было не отправилась на тот свет, пока он ковырялся в проводке, Миша побледнел.
— Никогда себе не прощу, что оставил тебя одну, — с виноватым видом сказал он.
— Да ладно тебе, — махнула рукой Инна. — Ведь все закончилось не так уж и плохо. Я жива. Полежу денек в постели, и все пройдет.
— Но если бы я был рядом, то и этого бы не случилось, — настаивал Миша.
Лишь после третьего бокала и изрядной порции закуски он немного отошел от своих переживаний.
— А теперь хорошо бы горяченького! — сказал Саша, когда с закусками было покончено.
— Горячего нет, — растерялись девушки.
— Нет горячего? — не поверил своим ушам Саша.
Но в этот момент в дверь раздался звонок. Юля пошла открывать. Вернулась она с пакетом, откуда плыл изумительный запах чего-то жареного.
— Даша купила уже готовую курицу, — пояснила она.
— Кура-гриль! — восхитился Саша. — Давай ее сюда. И Дашка пусть поторопится, чего она там в ванне возится?
В общем, когда я пришла к столу с чисто вымытыми руками, эта компания уже прикончила первую курицу. Вторая оказалась не менее восхитительной.
Она была еще горячей благодаря тому, что продавец завернул ее в фирменный пакет, с фольгой внутри.
Я поделилась с друзьями информацией, которой, в свою очередь, поделился со мной Дима. Попутно мы запихивали в себя огромные куски истекающей соком курятины.
— Где купила? — поинтересовалась Юля. — Вкусно очень.
И в самом деле, золотисто-коричневая кожица хрустела на зубах. Мясо было нежнейшим и сочным.
