Ребенок очень легко выскользнул из нее. Моана поймала его.
– Это девочка! – нежно произнесла она. – У тебя родилась маленькая девочка!
Почти теряя сознание от слабости, Хелена смотрела, как маори вытирает малышку подолом платья, а потом перерезает пуповину перочинным ножом Марти. Ребенок возмущенно закричал.
– Не делай ей больно! – прошептала Хелена.
– Вот видишь, – улыбнулась Моана, – ты уже любишь ее!
Она завернула младенца в нижнюю юбку.
Хелена опустилась на свою импровизированную кушетку и увидела испуганные глаза Марти.
– Что случилось? Мы… мы все еще здесь? – растерянно спросил он.
– Ничего плохого не произошло, – приветливо ответила Моана мальчику. – Наоборот, произошло нечто прекрасное. Взгляни, Хелена родила ребенка!
Она поднесла малышку к свету, чтобы Марти смог рассмотреть крошечное розовое, немного сморщенное личико.
– Это маленькая… Как ты ее назовешь, Хелена?
Девушка поднялась.
– Наверное… наверное, Люциной? – устало спросила она.
Моана решительно запротестовала.
– Нет, Хелена. Ты не можешь так поступить. Девочке необходимо собственное имя…
– Но она будет напоминать мне о сестре, если та умерла… – Хелена погладила малышку по щечкам.
Марти все еще завороженно наблюдал за младенцем.
– А как сюда забрался аист? – поинтересовался мальчик, но ему никто не ответил.
– Твой живой ребенок должен напоминать тебе о смерти? – осуждающе спросила Моана. – Это значит, что с ним поступают очень несправедливо. Тем более нет никаких сведений о том, что твоя сестра мертва. Да и почему ей быть мертвой? Она молода, а война кончилась. Ты ее не предала, просто потеряла из виду. То же самое случилось бы, если бы ты оказалась одна в Персии, а она приехала сюда. Люцина, наверное, писала бы отсюда, что она здесь одна и у нее нет друга. К тому же ей, возможно, пришлось бы пережить то, что с тобой сделал Витольд. Он бы придумал и с ней что-нибудь эдакое для принуждения. Ты же сама рассказывала: на корабле из России в Персию что-то произошло. Витольд точно смог бы найти какой-нибудь предлог. И даже если бы он оставил ее в покое, еще неясно, была бы Люцина счастлива здесь на самом деле. Так же счастлива, как ты…
– Но я ведь несчастна…
У Хелены вновь потекли по щекам слезы. Она, собственно, не хотела плакать. Она хотела держать на руках малышку, которую только что родила. Она желала этого от всего сердца. Моана оказалась права. Хелена уже любила свою дочку. Она больше не считала ребенка наказанием.
Моана положила маленькую на ее руки.
– Ты счастлива, – констатировала она, когда Хелена начала тихонько укачивать дочку. – Ребенок – это будущее, выросшее из твоего прошлого. И нга ва о муа. Смирись с этим и будь благодарна. То, что случилось, ужасно, но теперь малышка станет твоим благословением. Джеймс любит тебя…
– Это неправда, – прошептала Хелена и снова почувствовала боль внизу живота. – Джеймс всегда принадлежал тебе. И он к тебе вернется. Как только я уеду…
Моана покачала головой.
– Ты никуда не уедешь, – решительно промолвила она. – И это было бы неправильно. И нга ва о муа – это касается и меня, и Джеймса. Джеймс – пакеха, а я маори. Мы приплыли в Аотеароа не в одном каноэ. Джеймс точно сказал бы, что это ничего не значит. Я еще недавно и сама так думала. Я хотела выйти за него замуж и жить с ним на Киуорд-стейшн. Наверное, я даже боролась бы за это, если бы ты не была беременна. Только малышка заставила меня отступить, я ее считала ребенком Джеймса. Тогда я и задумалась, смогла бы я жить вместе с пакеха. Смогла бы я вести такую же жизнь, как дядя Вирему, которого тоже терзают муки совести? Тонга выбрал своим преемником его, а не Коуа, совершенно не подходящего для этой роли. А Вирему все же уехал. Он живет так, как хочет, счастлив и, пожалуй, не думает о том, что Коуа делает все, чтобы уничтожить племя. Но я стала несчастной. Я хочу возродить традиции своего народа, я не желаю променять наше прошлое на сомнительное будущее! Вас с Джеймсом свели духи, и это подтвердило мою уверенность. Я стану арики племени нгаи таху, Хелена! Хоть я и женщина. Черт побери, да я могла бы стать премьер-министром, если бы захотела! Я могу выступить против отца и победить на выборах племени.
– Ты же дочь вождя, – Хелена улыбнулась сквозь слезы.
Моана гордо кивнула.
– И если так должно случиться, я поведу свой народ по тропе войны. Против предрассудков и невежества пакеха и против равнодушия и агонии маори. Сначала я построю школу. Дети моего народа должны гордиться, что они маори. И больше никто не сможет им мешать приглашать друзей пакеха, чтобы вместе заклинать духов. – Она подмигнула Марти.
– Духов ведь не существует! – вспомнил мальчик утверждения своего отца.
– А кто же тогда провел в эту шахту аиста? – улыбнулась Моана.
Мальчик нахмурился.
– Может, ребенка принесла ворона. Или летучая мышь.
– Вас в Халдоне совсем ничему не учат? – вздохнув, спросила Моана. – Это же Южный остров, здесь вообще нет летучих мышей, Марти. Пекапека живут только на Северном острове.
Когда маори произнесла последние слова, перед шахтой послышался звук моторов, и вскоре раздались голоса.
– Это же мой папа! – радостно вскрикнул Марти. – Я слышу его!
В штольне точно прозвучал лающий голос Тасиера.
Но первым крикнул именно Джеймс.
– Хелена? – с волнением произнес он.
– Вот видишь, он зовет именно тебя, – улыбнулась Моана подруге.
Хелена ответила улыбкой.
Прошло несколько часов, пока мужчины расчистили вход в шахту. После того как они убедились, что можно работать без спешки, ход был осторожно освобожден от обломков, чтобы не вызвать нового обвала.
Тем временем у Хелены вышло детское место, и Моана сказала, что закопает его потом в шахте.
– Она привяжет душу твоего ребенка к Аотеароа, – промолвила девушка. – У твоего потомка будет маунга.
Хелена нахмурилась.
– Но никто не знает, останемся ли мы здесь, – упрямо твердила она. – Теперь у Глории есть Каролина! Может, мне придется вернуться в Европу и разыскать Люцину.
– Ты этого хочешь? – скривилась Моана. – Ты действительно хочешь вернуться? Разве твое будущее не здесь? Ты не обязана искать Люцину, Хелена. Пусть она найдет тебя! Ей ясно, что следует писать в Паиячуа, только так она узнает, где ты сейчас. Если до сих пор этого не сделала, то лишь потому, что счастлива со своим Каспаром. А может, просто боится, что ты все испортишь. Дай ей время, Хелена! Когда-нибудь она вспомнит о тебе, о том, что ты тоже была в ее прошлом, и тогда твоя сестра разделит с тобой будущее.
