– Человеческий организм в стрессовых ситуациях проявляет чудеса выносливости, – пояснил профессор. – На войне люди гибнут, но очень редко подхватывают простуды и насморки. Посмотрите на меня. Я человек немолодой, однако мой организм не подпускает вирусы, которые могут помешать ему работать в полную силу.
– В таком случае, я за тебя спокойна, дедушка, – сказала Аня, зевая. – Почти.
– За меня можешь не волноваться, милая. Давно не чувствовал себя таким бодрым. Словно помолодел лет на двадцать. Вот что значит жизнь в дикой природе!
Балтер молодецки щелкнул суставами.
– Поговорим об этом завтра, – проворчала Камила. – Мышцы, они не резиновые. Посмо́трите, что утром будет.
– Я привычный к физическим нагрузкам, – заметил Роман.
– Хватит хвастаться! – прикрикнула Аня. – Давайте уже спать.
Все зашевелились, укладываясь.
Быков не принимал участие в этой возне и разговорах. Он сидел поодаль, потрясенный неожиданной мыслью, осенившей его минут двадцать назад и до сих пор не дававшей покоя. Он остался без фотоаппаратуры! Деньги и документы прихватил, когда покидали «Амелию», а вот о чехлах и кофрах в суете забыл. И теперь они покоятся на дне морском. Рыбы тычутся в них своими глупыми мордами, крабы трогают их клешнями, осьминоги сжимают щупальцами, пробуя на прочность. А вот Быкову их больше не видать как своих ушей. Он бросил фотоаппараты, как солдаты бросают оружие при отступлении.
Это было убийственное открытие. Потирая виски, Быков покусывал уныло обвисшие усы. Он боялся расплакаться от ощущения безысходности и бессилия. Как можно было не подумать об аппаратуре? Неужели его карьера фотографа закончена?
Некоторыми своими работами Быков по праву гордился. Там были и величественные водопады, и обычные лужи, вмещающие небеса, и окаменевшие деревья, похожие на чудовищ, и редчайшие животные, застывшие в самых необычных позах, и юные девушки на фоне древних росписей, и старики среди цветущих деревьев. Цвет, ракурс, подача – все у Быкова было свое, оригинальное, не похожее на работы других. Он чувствовал время и очень точно угадывал, откуда нужно снимать. Он знал, что способен на многое, и еще совсем недавно рассчитывал этого многого добиться. И что теперь? Написать американцам, что он оказался неспособен выполнить заказ? Это значит расписаться в своей полной несостоятельности. А тут еще деньги, потраченные впустую…
Обхватив голову, Быков издал приглушенный стон. В свои сорок лет он достиг того, о чем лишь мечтал двадцатипятилетним, и все же этого было мало. Ему хотелось выйти на новый, совершенно иной уровень. С увеличивающимися ставками, растущими амбициями и расширяющимися возможностями. По своей натуре Дмитрий Быков был не только художником, но и игроком. Азартный, увлекающийся, рисковый. И в глубине души – очень одинокий. Ведь глупо тратить драгоценное время на тех, кто этого все равно не оценит.
Женщины наивно полагали, что смогут подчинить себе этого добродушного, веселого мужчину с круглым лицом и щегольскими усами. Они ошибались, как ошибались мужчины, пытавшиеся сломить Быкова морально или физически. Он был не из тех, кто сдается. Он уступал, а не отступал, если падал, то не на колени. И совершенно не нуждался в утешениях или аплодисментах. Он был сам по себе – и он привык побеждать.
А теперь проиграл вчистую. В пух и прах.
Это было не только обидно, но и страшновато. Провидение не часто раздает счастливые билеты. И никогда не даст второго шанса тем, кто проморгал удачу.
Погруженный в невеселые думы, Быков не сразу заметил, что рядом сидит Камила, обхватив, подобно ему, колени руками. Наверное, заметила, что он совсем раскис, и решила приободрить немного. Быкову этого не хотелось. Он не принадлежал к числу мужчин, которые любят, чтобы их жалели и утешали.
– Жду, пока спать захочется, – соврал он и для убедительности зевнул.
Получилось чересчур театрально.
– А мне показалось, что ты расстроен, – сказала Камила.
– Нет, – снова соврал Быков. – Просто думаю о всяком.
– Не об этом случайно?
Камила придвинула ногой какой-то предмет. Сердце Быкова подпрыгнуло в груди и замерло. Он затаил дыхание и, боясь поверить своему счастью, взглянул вниз. Там стоял один из его кофров. Только один, но зато он был реален и так и манил прикоснуться к нему, пощупать, потрогать.
– Откуда?
Вопрос был настолько глупым, что даже Камила не потрудилась на него ответить. Вместо этого она сказала:
– Извини, что я не взяла остальное. Не хотела слишком много места на плоту занимать. Да и времени мало было.
– Я понимаю, – кивнул Быков. – Спасибо тебе, Камила. Если бы не ты…
Не договорив, он склонился над кофром, расстегивая замочки. Верный «Никон» был на месте. Как и светофильтры, заботливо разложенные по кармашкам. «Только бы все это добро не пострадало от морской воды!» – пронеслось в голове Быкова.
– А я думала, ты будешь меня ругать, – сказала Камила.
– Я? – изумился Быков. – За что?
– Ты аппаратуру забыл в суматохе. А я оставила остальную сознательно.
Она сказала правду, которую можно было бы держать при себе. Быкову это понравилось. Ему многое нравилось в этой женщине. У себя на родине ему таких встречать не приходилось. Может, не так искал. Или искал не там. Факт оставался фактом. Камила пришлась Быкову по душе.
– Ты правильно сделала, – сказал он. – Я на тебя не сержусь. Не за что. Ты ведь о людях думала, а не о фотоаппаратах.
Она помолчала. Взошедшая луна очертила силуэт Камилы серебристым абрисом. В ее волосах зажглись искорки, похожие на сверкающие снежинки.
– Но ты остался без аппаратуры, – напомнила она.
– Зато у меня есть…
Быков осекся. Он собирался сказать: «Зато у меня есть ты», но подумал, что это было бы слишком самоуверенно. Камила пока что не принадлежала ему и, может быть, не собиралась заводить отношения ближе, чем они сложились на данный момент. Они пережили вместе много опасностей и стали друзьями, но не более того.
– Почему ты замолчал? – мягко спросила Камила, пытаясь заглянуть в опущенные глаза Быкова.
– Зато у меня есть «Никон», – сказал он. – Этого хватит.
– Тогда я спокойна.
Она отвернулась. Быкову почудилось, что он услышал в ее голосе разочарование или даже обиду.
– Камила, – тихо окликнул он.
– Да? – Чуть помешкав, она обернулась.
– Я очень рад фотоаппарату. Но, честно говоря, нашей встрече рад еще больше. Понимаешь, что я хочу сказать?
Быков замер в ожидании. Эта женщина потеряла самых близких людей, и признания малознакомого мужчины могли оскорбить ее чувства. «Болван! – обозвал себя Быков. – Сейчас она встанет, уйдет и с этой минуты будет вести себя настороженно».
