«Иду, иду…» – подумала Аня, выбросила хлюпающие пакеты в мусорное ведро и вернулась в комнату. Андрей, завернутый до пояса в простыню, смотрел телевизор. Одной рукой он подпирал щеку, другой давил на кнопки пульта.
– Ты похож на римского патриция, – сказала Аня, отыскивая в сумке чистую одежду.
– Как разбогатею, в Рим поедем, – рассеянно пообещал Андрей, не отрывая взгляда от экрана, где что-то мелькало, бубнило, вспыхивало. – Там какое море? Средиземное или Адриатическое?
– Тирренское, – ответила Аня и, чтобы не выглядеть чересчур умной, добавила: – Кажется.
– А по-моему, все-таки Адриатическое, – сказал Андрей, не переставая жать на кнопки.
Он уважал свое мнение и дулся, когда оно оказывалось неправильным.
– Может быть, – дипломатично ответила Аня, натягивая футболку. – Но, если мне не изменяет память, до него около часа езды.
– Значит, недешевое удовольствие, – решил Андрей. – Какие там у самого моря города?
– Разные. Генуя, Неаполь…
– Вот в Неаполь и рванем. «Наполи» – классная команда.
– На поле? – переспросила Аня.
Андрей снисходительно хмыкнул, выключил телевизор и отправился в ванную. Вскоре там, вторя шороху дождевых капель в листве за окном, зашумел душ. Отсыревшая футболка неприятно холодила кожу. Потирая плечи, Аня села на подоконник и выглянула наружу. Круто уходящая вниз, бугрящаяся мостовая блестела, словно политая маслом. Дом стоял на отшибе, в самом конце улицы. Здесь было много зелени и сирени, но сегодня они не радовали глаз.
Андрей вернулся и, не тратя времени на одевание, принялся отжиматься. Он был как оживший Давид Микеланджело, но не белый, а кровь с молоком. Настоящий богатырь – гладкий, мускулистый, кудрявый. Рассохшийся паркет постанывал под ним. «Как я», – подумала Аня и смутилась. В ее эротических фантазиях никогда не присутствовали голые физкультурники, да и сами фантазии были куцыми. Вероятно, виной тому был весьма скудный опыт. Аня, несмотря на все старания Андрея, не очень далеко продвинулась на сексуальном поприще.
– Залазь мне на спину, – предложил он, отдуваясь. – Увеличим нагрузку.
Это было его излюбленное гимнастическое развлечение, и пару раз Аня доставляла ему такое удовольствие, но сегодня заупрямилась:
– Нет настроения.
– Давай, давай, – пропыхтел Андрей, отжимаясь.
– Не хочу, – отрезала Аня.
Она редко проявляла характер и удивилась, как это решительно получилось. Возможно, виной тому была пасмурная погода. Или мрачная обстановка. Или то и другое. Плюс к этому еще много всего, что просто так словами не выразить.
Спрыгнув с подоконника, Аня подошла к стене и принялась разглядывать репродукцию врубелевского «Демона».
Через несколько секунд подошел шумно дышащий Андрей.
– Ну и какой смысл? – спросил он, глядя поверх ее плеча. – Сидит чувак. Глядит куда-то. Патлы отрастил. И что? Смысл какой?
– В чем? – удивилась она.
– В картинке этой.
Андрей обожал подобные вопросы, на которые не существовало вразумительного ответа. Какой смысл в музыке, которую слушает Аня? Кому и что она хочет доказать, когда отказывается смотреть телевизор? Зачем ей книги, если есть «odnoklassniki.ru»? Путаные объяснения Андрея не устраивали, а только забавляли или раздражали. И все же она решила попробовать еще раз.
– Это же «Демон», – заговорила Аня. – «Демон сидящий», как окрестил его автор. Образ внутренней борьбы, сомнений.
– С собой-то легко бороться, – вставил Андрей. – Попробовал бы он со мной.
– Говорю же, образ такой, – сказала она, приказав себе не заводиться. – Посмотри, демон словно стиснут между верхней и нижней границей картины.
– Зачем?
– Он мучается. Страдает.
– Болеет?
– Давай забудем, – предложила Аня.
– Погоди, погоди. – Андрей развалился на кровати, готовясь к одному из тех нудных диспутов, в которых всегда брал верх, потому что цеплялся ко всяким мелочам, обходя вниманием суть. – От чего он страдает? Что у него болит?
– К примеру, душа.
– Душа – слишком расплывчатое понятие. Так не пойдет. Ты конкретику давай.
– Какую еще конкретику? – занервничала Аня.
– Обыкновенную.
– Какой смысл обсуждать это, если ты все равно не видишь?
– Чего конкретно я не вижу?
Так и подмывало сказать: «Ничего не видишь, всего не замечаешь. Тараканов на кухне. Едкого запаха дуста. Грязи, которая так и прет изо всех щелей. Мелочей, из которых складывается быт. Точно с таким же равнодушием ты проходишь мимо музеев, театров и храмов. Тебя не трогают киношедевры, не увлекают великие книги, тебя на хороший концерт на аркане не затянешь. Если тебе безразлично, что трогает твою невесту, то зачем тогда нам мучиться вместе? Или еще не все потеряно?»
– Ты не ответила на мой вопрос, – напомнил Андрей, усмехаясь.
Он всегда усмехался, когда ему удавалось загнать Аню в угол. Но сегодня он начал торжествовать победу рано. Она не хотела в угол, не хотела в тупик, ей нужна была свобода. Чтобы никто не давил, не мешал дышать, не сковывал движений.
– Я не буду отвечать на твой вопрос, – сказала Аня, не глядя на Андрея, но все равно отмечая, как улыбка сползает с его лица.
– Почему это не будешь? – поинтересовался он.
В его голосе пока что слышалась только легкая обида.
– Потому что вопрос дурацкий, – пояснила Аня, делая вид, что продолжает разглядывать репродукцию, которая на самом деле сделалась для нее невидимой. – Я не обязана отвечать на дурацкие вопросы.
– Да? – спросил Андрей. – А у кого вопросы не дурацкие?
– Ну, начинается… – поморщилась Аня.
С самого начала их отношений Андрей был уверен, что она его с кем-то сравнивает. Это не была классическая ревность с допросами и поисками любовников под кроватью. Андрей был слишком горд, чтобы напрямую обвинять Аню в неверности, ибо это ставило под сомнение его мужские достоинства. Но туманные намеки он порой себе позволял. И тогда на висках у него проступали вены, а на скулах – красные пятна.
– Что начинается? – осведомился он, стремительно теряя сходство с Давидом.
– Придирки твои, – сказала Аня.
– То есть я тебя раздражаю, – гнул свое Андрей. – Лезу с глупыми вопросами, придираюсь. Может, пора поменять меня на кого-нибудь другого?
– Я этого не говорила.
– Но ты так считаешь.
Вместо того чтобы возразить, Аня пожала плечами. Это была ошибка. Лицо Андрея дернулось и закаменело. Красными у него сделались не только щеки, но и уши. Он встал с кровати и начал одеваться, Аня поняла, что если прямо сейчас не уладить конфликт, то ссоры не миновать. Долгой, затяжной ссоры, от которой отходишь, как после тяжелой болезни.
