Девушка поставила пустую бутылку из-под пива на маленький круглый столик, стоящий у кресла, и зажмурилась. Она дошла до такой степени усталости, что даже оторвать руку от подлокотника кресла составляло немало труда, но при этом Биби испытывала большие сомнения насчет того, следует ли спать. Мысли в ее голове продолжали вертеться волчком, не зная усталости. Сколько Биби себя помнила, она всегда была девочкой, у которой мысли вечно крутятся в голове. Даже во сне колесики у нее в мозгу продолжали вертеться, а это угрожало снами…
Если высокие фигуры в мантиях с капюшонами придут к ней в сон сегодня ночью, то явятся они и в настоящее, став частью недавно произошедших событий. Закутанный в саван труп вследствие ограниченности в движении прежде всегда играл в ее снах вспомогательную роль, хотя то и дело порывался принять более деятельное участие в происходящем. Ограниченность в движении трупа во сне удивляла Биби. Во сне возможно все. Кадавр
[43] по желанию спящего может в мгновение ока вылезти из собственного кокона, показать лицо и раны, дурачиться, угрожать или степенно выходить на сцену со своим монологом. Вместо этого труп появился в ее больничной палате, как и прежде, в сидячем положении на стуле у окна. Свет заходящего солнца падал на его саван. Он произнес сквозь ткань: «Формы… формы… неизвестные сущности». А прежде труп сидел на плетеной скамейке на крыльце бунгало, безуспешно пытался просунуть руку сквозь хлопчатобумажную ткань, чтобы коснуться Биби, и шептал: «верховный господин», и «должно быть правдой», и «ничего, совсем ничего». Либо она открывала дверь и видела перед собой стоящий на пороге труп, который говорил ей: «силы природы».
Вот только одного страха перед ним было недостаточно, чтобы измотанная до крайности Биби, сейчас без сил рухнувшая в кресло, могла добровольно отказаться от сна… А потом куда более страшный кошмар обрушился на девушку, и весь его ужас состоял в том, что он выходил за рамки кошмара…
Она маленькая. Ей еще нет шести. Она лежит в своей кровати, а ночь давит на окна бунгало. Единственный источник света – слабенький ночничок с Микки-Маусом, воткнутый в розетку в дальнем углу комнаты. Биби – маленькая девочка, но она не боится темноты. Светились его желтые башмаки… светились его красные штаны… светилась его широкая глупая улыбка… Светильник как забавлял Биби, так и немного смущал. Неделю назад родители купили небольшой пятиваттный ночничок, потому что решили: всем детям нужно немного света ночью. Ну, Биби, возможно, и ребенок, но не младенец. Она уже выросла из такого возраста. Глупый Микки-Маус смотрит на нее, словно хочет сказать, что она до сих пор малютка и всегда ею останется. Случались ночи, когда Биби вставала со своей постельки и вынимала из розетки этого глупого светящегося мышонка. Она не хотела обидеть родителей. Они ведь не намеревались сделать ей ничего плохого. Именно поэтому Биби не выбросила Микки-Мауса и не отнесла его в ванную комнату, где мышонок не так бы ее огорчал. На самом деле Биби не хотела иметь у себя в спальне ночничок… не хотела до этой ночи. Теперь же девочка была благодарна тому, что лежит не в полной тьме.
Она лежала на спине, подтянув ручонками одеяльце себе под подбородок, и вслушивалась в шорохи, ожидая, когда оно снова начнет двигаться. Временами оно ползало, шуршало, возилось, делало, черт побери, непонятно что, а потом шорохи смолкали, словно оно, замерев, обдумывало, как же поступить дальше, чего оно хочет и каким образом добиться своей цели. Все это длилось уже более часа.
До того как плохое нáчало происходить, из гостиной доносились голоса и приглушенная музыка из телевизора. Это ее успокаивало. Если бы девочка сейчас их слышала, то вела бы себя намного храбрее, но дом погрузился в гробовую тишину, а оно вновь стало двигаться. Теперь до слуха Биби долетал лишь издаваемый этим нечто тихий шелест. Если бы это был мышонок, возящийся на полу, такой же, как Микки-Маус, никакой беды не было бы. Будь это мышонок, Биби встала бы с кровати и постаралась завоевать его доверие. Она осторожно поймала бы его и вынесла наружу. Мыши издают прикольные звуки. Они не опасны и сами боятся. Это не мышь, и оно, судя по всему, не боится.
Биби не хотелось визжать или звать на помощь. Так ведут себя только маленькие дети. Когда мама и папа прибегут на ее зов, они могут ничего не найти. Потом родители будут все время напоминать ей о ее страхах. Нет, что-то точно есть сейчас тут, в спальне, но не исключено, что только она может его слышать и видеть. Об этом Биби узнала из книжек и по телевизору. А еще девочку беспокоило то, что родители могут это увидеть, и тогда оно на них нападет. Если оно ранит родителей, это будет ее вина. Она не хотела кричать. Пусть оно просто уберется из ее спальни. Каждый раз, когда шум смолкал, Биби начинало казаться, что оно ушло. Но это было не так. Тетя Эдит, которая иногда приезжала к ним в гости из Аризоны, говорила, что, если бы желания были рыбами, на свете не было бы голодных. Вот и стремления Биби оказались бесполезными и безнадежными.
Помимо желания, чтобы страшное оно исчезло, Биби хотелось, чтобы Капитан уже жил в квартире над гаражом. Тогда она смогла бы побежать к нему за помощью. В реальности Капитан еще долго там не появлялся. Он въехал спустя две недели после того, как Биби исполнилось шесть лет. На самом деле они еще не познакомились, но сны не питают особого уважения к должной последовательности прошлого, настоящего и будущего. Пока взрослая Биби видела во сне маленькую Биби, этой взрослой Биби ужасно хотелось, чтобы Капитан оказался рядом как в реальности сегодняшнего дня, так и в давно минувшей ночи страха в ее спальне, в бунгало ее родителей.
Когда очередной период тишины завершился, Биби услышала, как оно передвигается вдоль стены. Отчетливое шуршание шнура стоящей на ночном столике лампы свидетельствовало о том, что оно до нее почти добралось. Биби повернула голову направо, боясь в этот момент увидеть нечто всего в двух футах от своего лица. Но шнур перестал шелестеть, значит, оно двинулось дальше. На сей раз, когда запала тишина, оно наверняка должно было находиться под ее кроватью.
Если бы она захотела сейчас кричать, то не смогла бы. Она дышала, однако не имела достаточно воздуха в легких, чтобы кричать. Если бы ей захотелось убежать, она не смогла бы. Ее сердце стучало громко и быстро. Биби ощущала себя полной жизни. Ее сердце стучало все быстрее и быстрее. Этот стук довел девочку до странного подчинения, граничащего с параличом. Сердце, казалось, выстукивает в ее ушах два неумолимых слова: «моя вина», «моя вина», «моя вина»…
Тишина затопила собой ее спальню. Тишина навалилась на девочку всей своей тяжестью. Много саженей океана тишины давили на нее. Гробовая тишина была полна бременем ожидания. В ней Биби почти слышала мысли этого существа, ощущала его потребности, желания и лихорадочное коварство.
Быть может, оно вероломно приблизилось, не издавая ни малейшего звука, или во всем виновато одеяло, которым она плотно укуталась, заглушая звуки снаружи, но Биби поняла, что оно у нее в кровати, только тогда, когда существо дотронулось под одеялом до ее ноги.
