Маленькие мотели обычно управляются супружескими парами. Женщина за стойкой проявила столько радости, словно встречала у себя в доме дорогую гостью. На висевшем у нее на блузке бейджике значилось, что зовут ее Дорис. Она ничего не имела против наличных денег, но, согласно правилам, Биби следовало предъявить свою кредитную карточку и водительские права на случай, если гостья что-то поломает у себя в номере.
– Он не разрешает мне иметь кредитки, – заявила Биби, – а еще он порезал мои водительские права.
Она сама удивилась, когда губы ее задрожали, а в голосе зазвучали страх, горечь и душевная боль. Биби никогда не была хорошей актрисой. Судя по всему, чувство одиночества и тревога создавали вполне правдоподобный фон для ее легенды о жене, избиваемой и притесняемой мужем.
– Я приехала сюда на такси, а потом шла, пока не увидела ваш мотель, – промолвила девушка, и глаза ее в этот момент наполнились слезами. – Муж в это место не припрется устраивать скандал. Он не знает, куда я от него сбежала.
Дорис колебалась около секунды, прежде чем сделать исключение из правил.
– У тебя есть семья, дорогая? Кто-либо, к кому можно обратиться за помощью?
– Мои живут в Аризоне. Папа приедет за мной завтра.
Не желая выглядеть ни чересчур назойливой, ни излишне равнодушной, Дорис сказала:
– Если он тебя ударил, девочка, тебе следует заявить на него.
– Он больше, чем просто меня ударил, – произнесла Биби, кладя руку на живот так, словно как раз вспоминала о полученном ею ударе, – намного больше…
Она записалась в журнале как Хейзел Везерфилд, хотя понятия не имела, откуда взяла это имя. Дорис же Биби сказала, что Везерфилд – ее девичья фамилия.
Свободными оставались три номера, все три в одном ряду. Биби выбрала шестой, самый дальний от улицы. Обставлен он был просто, но уютно.
Сидя на одном из двух стульев за небольшим столиком округлой формы, она ужинала орешками кешью, курагой и крекерами, на которые из аэрозольного баллончика брызгала сырным продуктом. Все это Биби запивала кока-колой, купленной в установленном в мотеле автомате. Пока челюсти ее жевали, девушка рассматривала фотографию Эшли Белл. На память ей пришли слова Терезина, которые он сказал Биби во время разговора по мобильнику Сейнт-Круа: «Жаль, что я не смогу пригласить тебя на вечеринку, но там будет Эшли. Она моя почетная гостья. После этого у тебя не останется ни единого шанса найти ее живой. Все начинается сначала. Маленькая жидовка исполнит свою роль…»
Терезин считает себя наследником дела Гитлера. Скорее всего, он взялся, пусть и в символической форме, вновь продолжить «окончательно решать еврейский вопрос», даже если жертва и будет лишь одна. То обстоятельство, сколько его последователей были брошены в торговый комплекс, повсюду шныряя как на земле, так и в воздухе, свидетельствовало о всей серьезности планов Терезина. В конечном счете не имело решающего значения, замыслил ли он ограничиться убийством одной еврейской девочки на свой день рождения либо в его планах широкомасштабное террористическое нападение. Для судьбы Эшли Белл это неважно. Если Биби ее не найдет в самое ближайшее время, девочка умрет.
Случись подобное в эпоху относительного здравомыслия, то есть лет десять-двадцать назад, Биби трудно было бы серьезно отнестись к Терезину. Вот только мир в последние годы окончательно сошел с ума. Антисемитизм, эта вампирская ненависть, которой так и не удалось пробить насквозь сердце и превратить его в прах, заразил столицы определенных иностранных государств и некоторых политиков в Соединенных Штатах. Кроме того, зараза распространилась на высшую школу, а также индустрию развлечений. Среди представителей элит антисемитизм уже принял форму эпидемии. К счастью, обыкновенные американцы, судя по всему, имеют иммунитет к этой заразе. То, что прежде сочли бы сценарием для плохого фильма, теперь вполне можно считать реальной опасностью. У Терезина есть последователи, а кроме того, значительный источник финансирования – все необходимое в наши дни для присоединения к многочисленным группам, подрывающим основы цивилизации.
А еще он обладает некоторой оккультной силой. По собственному опыту Биби знала: сила – больше, чем харизма, получаемая из мистических, магнетических течений земли, как выразилась Галина Берг, хотя не исключено, что и без харизмы здесь не обошлось. Хотелось бы ей лучше понять, какими паранормальными способностями он обладает…
Вслед за этой мыслью в голову Биби пришла другая – о загадочной книге с пантерой и газелью. Закончив есть, девушка вынула из своей сумочки томик Калиды и вернулась вместе с ним к столу. Прежде она трижды ловила взглядом строчки рукописного текста, быстро мелькающие по бумаге кремового цвета. Чернила были сероватыми и казались видимыми будто через толщу воды. Биби ничего не смогла прочесть. Девушка быстро перелистывала две с лихвой сотни чистых страниц, напряженно ожидая, когда же вновь увидит текст. Биби уже почти отчаялась, и тут феномен повторился. Она увидела… и еще раз… Вот только слова промелькнули так быстро, а сами они казались настолько искаженными, что Биби не смогла ничего прочитать. Зато она узнала почерк… ее почерк. Девушка понятия не имела, как ее почерк, пусть и в призрачной форме, мог возникнуть на страницах книги, которой она не касалась ни ручкой, ни карандашом. Между тем девушка решила: одной тайной больше, одной меньше – особой разницы нет.
Она вытащила из сумки ручку и села, думая, что же случится, если она начнет здесь писать. Поколебавшись, принялась выводить строки «Вечера разума», стихотворения Дональда Джастиса
[71], которым восхищалась. Когда Биби перешла ко второй строчке, первая начала таять, исчезая со страницы в той же последовательности, в какой ранее записывалась. Ко времени, когда Биби дописала вторую строку, от первой уже ничего не осталось. Когда она закончила третью, вторая последовала примеру первой.
Подобно ощущению, испытанному Биби, когда она листала книгу на автостоянке перед «Донат Хейвен», теперь ее тоже посетило чувство, что время течет быстрее, перестав измеряться секундами и минутами. Сейчас она была как будто заворожена. Биби показалось, что нечто мельтешит в поле ее периферийного зрения. Повернуть голову было совсем непросто, но девушка все же бросила взгляд направо. Женщина в форме, возможно, горничная, явно осведомленная о присутствии здесь Биби, двигалась со скоростью, не доступной человеку. Казалось, кинопленку прокручивают вперед невероятно быстро. Теперь она очутилась не в номере мотеля, а где-то в другом месте.
Испугавшись, Биби выронила ручку, отстранилась от книги и вновь оказалась в своем номере. Вещи вернулись на прежние места. На кровати лежал пакет из магазина «Барнес энд Ноубл». Чемодан на колесиках стоял возле двери ванной комнаты. Согласно ее часам, прошло менее двух минут.
Ничего из написанного ею не сохранилось. Куда подевались строки Дональда Джастиса?
79. Пэкстон размышляет
