– Хорошо, – отвечает он без колебаний, – я этим займусь. Пожалуйста, посидите еще немного в машине, к вам скоро придут.
Тома и Софи возвращаются в автомобиль, и оба рады этой возможности отгородиться от всеобщего оживления. Рецепционистка ощущает странное возбуждение, даже эйфорию – ответная реакция организма на напряжение, накопившееся в течение последних двух часов. Двигаться свободно, идти куда на ум взбредет – это ли не самая сладостная роскошь на свете? Участь маленького сироты ее тревожит, и она вслух выражает надежду, что его разыщут в самые короткие сроки. Тома сидит с ней рядом, но мысли его заняты семейной драмой, которой не избежать. Мокрые брюки жутко его раздражают, и связанное с этим чувство стыда приводит в отчаяние. Бегающий взгляд, искаженные беспокойством черты – он почти не слышит эмоциональных разглагольствований Софи.
– Да что с тобой такое? – спрашивает она по прошествии нескольких минут, озадаченная его понурым молчанием. – Разве ты не рад, что этот кошмар закончился? Наверное, надо позвонить боссу. Наверное, нас уже разыскивают…
– И он, конечно, уже позвонил моей жене, – упавшим голосом шепчет бухгалтер.
Софи замирает от неожиданности – словно забыла, что привело их в этот злосчастный магазинчик. Окидывает любовника внимательным взглядом. Сострадание берет верх, и она ободряюще ему улыбается.
– Послушай, у меня нет ни малейшего желания сеять раздоры в твоей семье. Что ты наплел патрону, когда отпрашивался?
– Сказал, нужно решить семейный вопрос, – отвечает Тома со вздохом.
Софи неодобрительно качает головой.
– Ладно! Тогда я скажу, что попросила тебя об услуге. – Она замолкает ненадолго, ища достойный повод, потом говорит: – Я скажу, что у меня тут живет пожилая тетушка, у которой проблемы с налоговой, и ты любезно согласился поговорить от ее имени с налоговым инспектором.
– И зачем бы мне, в таком случае, ссылаться на семейные дела?
– Потому что ты думал, что по-другому босс тебя не отпустит. И он бы точно не отпустил!
Тома какое-то время обдумывает ее слова.
– Пожилая тетушка, у которой проблемы с налоговой… – бормочет он без особой уверенности. – Нет, это явная липа!
– Вот именно! Чем наглее вранье, тем скорее в него верят! Я знаю, что говорю!
Бухгалтер долго смотрит на нее, не зная, на что решиться, и в этом взгляде такая тоска, что Софи не может удержаться, чтобы не погладить его по колену, – совсем как ребенка, которого хочешь успокоить.
– Обещаю, твоя жена никогда ни о чем не узнает, – шепчет она тихонько.
Простая фраза, произнесенная с такой нежностью, порождает в бедном бухгалтере настоящее цунами эмоций.
Сначала – чувство облегчения. Глубокое. Мощное. Освобождающее.
Потом – благодарность. Робкая, но отчетливо ощутимая. Сильная.
И чувство вины, как же без него… Обжигающее. Неистовое. Свирепое.
Он все так же не может оторвать от нее глаз. Пытается представить ее умерщвленной его собственными руками, задается вопросом, как бы он потом смог с этим жить. Еще он спрашивает себя, хватило бы ему сил пойти до конца. Он не уверен, что хочет знать ответ. Одна мысль об этом вселяет ужас. Над ним довлела какая-то темная сила… Словно душой овладел сам дьявол.
Он думает о том, что, возможно, в эти несколько минут, пока он находился в шаге от морального падения, балансируя на грани добра и зла, Господь и Сатана оспаривали друг у друга власть над его судьбой.
И вот, сникая под грузом потрясений, давящим на плечи, кажется, уже целую вечность, Тома Пессен разражается слезами. Плачут не только его глаза, но и сердце, и повторяет он одно-единственное слово:
– Спасибо!
Мадам Пессен
В автомобиле, который ведет Алин, никто больше не высказывается. Каждый думает о своем. Путешествие в пространстве сопровождается путешествием во времени, и минуты, как и километры, следуют друг за другом.
Когда раздается телефонный звонок, все вздрагивают.
– Откуда это? – настороженно интересуется Алин.
– Телефон звонит, – просто отвечает Тео.
– Спасибо, это и мне понятно. Но откуда в машине телефон?
Подросток не отвечает. Он упрямо таращится на дорогу, и губы его по-прежнему плотно сжаты.
– Звенит здесь! – говорит Жермен Дэтти, указывая на пластиковый пакет для мусора, в который Тео набросал продуктов перед тем, как они вышли из магазина.
Пожилая дама открывает пакет и, порывшись в содержимом, довольно быстро извлекает на свет другой пакет, на этот раз с логотипом магазина, – тот самый, куда грабитель спрятал добычу.
Ошарашенная Алин спешит свернуть на обочину.
– Скажи, что мне это мерещится! – дрожащим голосом говорит она, глядя на сына.
– Его нельзя было там оставлять!
– Это сон! Кошмарный сон, но я скоро проснусь, и все закончится!
– А что я такого сделал?
– Он еще спрашивает! – взрывается Алин. – Хотя… Когда над тобой висит обвинение в убийстве, мелкий грабеж – так, сущий пустяк, хуже уже не будет!
Она выключает двигатель, дрожа от раздражения, выходит из авто и хлопает дверцей. Через ветровое стекло Жермен и Тео наблюдают, как она, уперев руки в бока, ходит взад-вперед – очевидно, пытается взять себя в руки.
Телефонные трели в салоне, кажется, задают ритм шагам Алин, которая, как может, старается вновь обрести спокойствие.
– Ну и дурак же ты! – потешается старуха.
У Тео на душе кошки скребут, и он даже не отвечает на упрек. Он расстегивает ремень безопасности и выходит к матери, которая продолжает бушевать.
Жермен остается в салоне одна. В недрах пластикового пакета смартфон снова выводит свой синтетический ритурнель
[12]. Жермен засовывает руку в пакет и находит его. Принимает звонок и подносит телефон к уху.
– Алло!
– М-м-м… Тома? – спрашивает женский голос на том конце.
– Нет, это не Тома. Если только вы не глухая, могли бы догадаться по голосу.
– Кто это?
– А вы кто?
– Я – жена Тома! – сухо отвечает голос. – Передайте телефон моему мужу!
– Проще сказать, чем сделать… Как выглядит ваш муж?
Собеседница Жермен обескуражена вопросом, и проходит несколько секунд, прежде чем она подбирает наконец нужные слова.
– Что ж, исходя из вашего описания, у меня для вас хорошие новости. Ну, или почти хорошие, – заявляет Жермен в трубку.
