– Это розыгрыш? – начинает нервничать женщина на том конце линии.
– Ни в коем случае!
По мнению Жермен Дэтти, собеседница могла бы соображать и побыстрее, поэтому она перехватывает инициативу:
– Ваш муж – чернокожий?
– Нет!
– Значит, первая хорошая новость для вас уже есть! Ваш муж все еще жив. Он носит бородку?
Голос собеседницы звучит растерянно, однако она все еще пытается вернуть диалог в понятное для себя русло:
– Бросьте ваши шуточки! И передайте трубку моему мужу!
– Сначала ответьте на вопрос: носит он козлиную бородку или нет?
– Да, носит! – срывается женщина, которая понять не может, что происходит.
– А-а, значит это он, тот стеснительный тип, который целовался с…
Жермен замолкает, размышляет с полминуты, хмурит брови в попытке разобраться… И выдает:
– Так вы – его жена? – спрашивает она с искренним удивлением. – Вы нашли способ освободиться?
– Освободиться? Не понимаю, о чем вы говорите! Где мой Тома?
– Насколько мне известно, ваш Тома сейчас в весьма незавидном положении, и вы с ним вместе… – Она снова выдерживает паузу, но очень быстро возобновляет беседу: – Я хотела сказать, он с женщиной, которая, как я думала, и есть его жена, но теперь я понимаю, что это была ошибка…
На том конце линии – молчание. Собеседница, судя по всему, просто оцепенела. Через ветровое стекло Жермен смотрит на мать с сыном, которые объясняются, размахивая руками. Она наклоняется так, чтобы ее не было видно за спинкой сиденья: не хватало еще, чтобы они увидели ее с телефоном в руках.
– Я хочу поговорить с мужем! – теряет терпение голос, и в нем появляются первые нотки паники.
– Это будет непросто! Когда я видела его в последний раз, он был в числе заложников в мини-маркете на улице де-Терм, и руки-ноги у него были связаны. Сделайте ему одолжение, позвоните в полицию.
– Что? Что вы несете! И кто вы, в конце концов?
Алин и Тео поворачивают назад, к машине. Жермен пригибается к сиденью и быстрым шепотом добавляет:
– Заодно скажите фликам, что меня удерживают против воли женщина с сыном-подростком, мальчишке лет пятнадцать, не больше. И его зовут Тео. Как зовут ее, я не знаю. Мы едем на красной машине по департаментальной дороге номер 407, и сейчас мы недалеко от Курселя-сюр-чего-то-там
[13], я не успела прочитать указатель, очков-то у меня нет. Как я поняла, мы едем к отцу этой женщины.
Все, они уже возле машины. Даже не пытаясь услышать, что там бормочет собеседница, Жермен Дэтти обрывает звонок и в спешке засовывает телефон под сиденье Тео. Когда Алин открывает дверцу и машинально окидывает пленницу взглядом, вид у той настолько ангельский, что это моментально вызывает подозрение.
– Что вы задумали?
– Я? – В своем возмущении Жермен Дэтти явно переигрывает.
Алин некоторое время смотрит на старуху, пытаясь разгадать ее намерения, потом взгляд ее соскальзывает на пакет для мусора. Она хватает его, извлекает другой пакет, с добычей грабителя, открывает, заглядывает внутрь, выпрямляется и тихонько вздыхает.
– Здесь нет и двух сотен евро. И из-за такой мелочовки…
– Что ты с этим будешь делать? – спрашивает Тео понуро, потому что чувствует себя виноватым.
– Нужно избавиться от телефонов, и побыстрее.
– Не хочу вас затруднять, – вмешивается Жермен Дэтти, – но я хочу есть! Скоро полдник, а с моим желудком шутки плохи…
Алин укоризненно качает головой.
– Какая хозяйка, такой и желудок!
Не обращая внимания на жалобы старухи, Алин выуживает из пакета телефоны.
– Присмотри за ней! – приказывает она Тео и выскакивает из машины.
Обходит авто, чтобы не было видно с дороги, бросает телефоны на землю и принимается яростно их топтать. От души. Сколько осталось сил. В клочья. В пыль. В прах.
Напряжение, копившееся в ней на протяжении последних часов, идет на спад.
– Мам, хватит! – Тео опускает стекло и высовывает голову наружу. – Они давно уже НS!
[14]
– Не трогай меня сейчас! – отвечает Алин и продолжает пинать обломки пластика. – Или я сделаю что-то похожее с тобой!
Сконфуженный подросток поднимает стекло и ждет, пока мать успокоится. Что и происходит по истечении нескольких долгих минут. Отдуваясь, она падает на водительское место.
– Дай мне что-нибудь попить, – еле-еле выговаривает Алин.
Тео спешит вручить ей мусорный пакет.
– Отличная идея! – звонким голосом провозглашает Жермен как ни в чем не бывало.
Алин не удостаивает ее ответом. Все ее внимание приковано к пакету.
И вдруг словно тисками сжимает грудь.
Нет сил вдохнуть…
Она засовывает руку в пакет, до самого дна.
Еще один мучительный вдох, и она обращает убийственный взгляд на сына.
– Ты что, издеваешься надо мной?
– Что опять не так? – занимает оборонительную позицию мальчик.
Судя по выражению их лиц, мать пребывает в состоянии шока, сын не понимает, что опять стряслось. Алин поворачивается к Жермен со словами:
– Я таки его прибью!
– Помочь? – предлагает старуха услужливо.
– Что не так? – вопит Тео. – Что я опять сделал не так?
У Алин сдают нервы, и она переворачивает пакет вверх дном. Пачки шоколадного печенья, чипсов и баночки с газировкой сыплются к ней на колени и на пол. Ни фруктов, ни овощей, ни колбасной нарезки, не говоря уже о молочных продуктах и консервах…
Мрачный взгляд докторши требует объяснений.
Тео смотрит на съестное, потом на мать и не может понять, в чем его упрекают.
– А что? – возмущается он вполне искренне. – Ты сказала: возьми что-нибудь поесть. Я и взял!
Франсис Вилер
Автомобиль останавливается перед шестиэтажным зданием, украшенным балконами с затемненными стеклами. Фасад у здания – бетонный, архитектура – геометрическая, конструкция – функциональная. Из общей картины выбивается лишь фронтон над входной дверью с жизнерадостной надписью «Три зяблика» и стилизованным изображением упомянутых птичек. На стене, справа от двери, – металлическая табличка, стершаяся от времени, гласит: «Пансионат для престарелых».
