– Жермен! – зовет он.
На переднем сиденье Алисия вздрагивает. Потом оборачивается к отцу и шепотом умоляет его помолчать.
Франсис смотрит на нее с удивлением. Эту женщину он уже где-то видел. Ах да, это та самая злючка, что недавно все испортила! Смутные реминисценции о словесной перепалке между Жермен и женщиной-водителем выскальзывают из-за кулис памяти, но они пока не на авансцене, освещенной прожекторами воспоминаний. Ощущения неясные, и эта неопределенность приводит его в раздражение. Другие образы примешиваются к воспоминанию о ссоре, но когда это было?
Какой сегодня день недели?
В попытке сосредоточиться старик вызывает в памяти лицо Жермен. Они обменялись всего парой фраз, но знакомство обещало быть приятным, и Франсису хотелось бы его продолжить. Может, они работают в одном отделе? Если так, почему никто не предупредил, что на работу приняли новенькую? Очень неприятно… Если он правильно помнит, она дала точный ответ на вопрос, когда они приедут, а это означает, что и место назначения ей тоже известно. Ей – да, а ему – нет. Просто возмутительно! И тут в памяти всплывает эпизод, когда Жермен разговаривает с женщиной за рулем и та размахивает у нее перед носом… Неужели это был пистолет? А потом она сказала…
«Я выстрелю в ту же секунду, как вы шевельнетесь!»
Сердце подпрыгивает у старика в груди. И он с ужасом смотрит на Алисию. Как он сразу не заметил? Эта злючка – совсем не та, за кого себя выдает. Она вовсе не водитель по найму и не служащая их конторы. Вообще непонятно, кто она такая, однако он уверен, что она…
Стоящий возле машины полицейский обращается к Алисии:
– Будьте добры съехать на обочину!
Алисия закрывает глаза. Черная бездна разверзается под ногами и готова ее поглотить… До Германии остаются считаные километры. Возможность выдохнуть, расслабиться – так близко. И если она сейчас сглупит, все пропало. Если подчинится, все будет кончено. У нее нет выбора. Придется нажать на газ. Она знает, что не выкрутится, что все это очень плохо закончится. Но если остается хотя бы мизерный шанс скрыться от правосудия, она обязана попробовать.
Она попросту не в состоянии подчиниться и сдаться. Просто не в состоянии. Ощущение такое, будто она стоит на краю непреодолимой пропасти, и, веля ей съехать на обочину, полицейский в то же самое время приказывает: «Прыгай!»
Но никто, будучи в здравом уме, не прыгнет по собственной воле в пропасть. Это противоестественно. Ее тело отказывается подчиняться. Она не может навязать ему свою волю, потому что и воли-то не осталось. Некоторые полагают – и даже утверждают! – что выбор есть всегда. Неправда. Бывают обстоятельства, когда ни одна из опций не обещает спасения.
Печально, но это так…
– Хорошо! – говорит она с таким видом, будто согласна выполнить требование.
За спинкой водительского сиденья Франсис с огромным интересом рассматривает мужчину в униформе, стоящего возле передней дверцы авто. Того самого мужчину, который разговаривает со злючкой-террористкой.
Он испытывает огромное облегчение.
Сейчас флики ее задержат, и славненько! Все снова встанет на свои места, и он снова увидит Жермен.
Алисия поднимает стекло и готовится выжать до предела педаль газа.
– Держитесь крепко, я стартую! – говорит она громким шепотом, чтобы пассажиры на заднем сиденье услышали.
Подросток внезапно выпрямляется и тихонько охает от страха. Франсис вздрагивает. Мальчишка возник рядом из ниоткуда, как чертик из коробочки! И когда он поворачивает голову, чтобы его рассмотреть, то замечает Жермен. Теперь она сидит впереди, на пассажирском месте.
Она здесь!
Она здесь, но почему-то молчит. Сидит очень прямо, и ее лицо кажется таким напряженным…
«Держитесь крепко, я стартую!»
Фраза Алисии резонирует у него в голове, пугает.
Недавние воспоминания внезапно выстраиваются в правильном порядке: пистолет, угрозы террористки, появление полицейского. Шок провоцирует настоящий фейерверк мыслей, перепутанных слов и образов, а где-то в глубине раздается мощный сигнал тревоги. Франсис ощущает опасность, предчувствует, что ловушка вот-вот захлопнется, иначе почему бы мальчику быть таким испуганным, почему так напряглась прелестная Жермен…
Он должен что-то предпринять! Он единственный, кто еще способен действовать!
И пока Алисия готовится утопить педаль акселератора, Франсис резким движением открывает свою дверцу, обхватывает сидящую на водительском месте женщину руками и тянет на себя, вынуждая отпустить руль.
– Помогите! – кричит он во весь голос. – У нее пистолет под сиденьем! Она нам угрожала! Она хочет сбежать! Помогите!
Алисия не успевает ничего сделать, даже высвободиться, а четверо полицейских тем временем окружают машину, наставляют на них оружие и приказывают пассажирам выходить с поднятыми руками.
На следующий день
В больничной палате Гийом просыпается, страдальчески кривится. После общего наркоза (его сразу прооперировали) все тело занемело и болит. С его губ слетает хриплый стон. Язык едва ворочается во рту, голова весит не меньше тонны, шея занемела так, что кажется каменной. Он хочет открыть глаза, но не может. В левой руке торчит капельница, по которой в кровь поступает обезболивающее, и он вдруг осознает, как сильно она ему мешает. И холодный свет неоновой лампы над кроватью тоже. И это невыносимо – лежать в одной позе и чувствовать, что все, что ниже пояса, тебя не слушается… Каждый жест, каждое движение порождают массу неприятных ощущений – антология изощренных мучений, что называется, на любой вкус: от тошноты до невыносимого зуда, от ломоты до раздражения, от судорог до мышечных болей.
Кассир мучительно пытается вынырнуть из искусственного сна, обрывки которого все еще сковывают сознание. Однако инстинкт берет свое, и Гийом заставляет себя вернуться в реальность, хотя затуманенный рассудок еще пребывает в апатии. Но если воспоминания и прячутся в химическом тумане, этом коктейле из медикаментов и телесного оцепенения, шестое чувство подсказывает, что рядом кто-то есть.
Собрав остаток сил, Гийом открывает глаза.
Справа, на краешке кровати, сидит Камий и с любопытством смотрит на него. Как только она замечает, что взгляд у парня стал более осмысленным, она ласково ему улыбается.
– Привет!
Гийому требуется еще минута, чтобы определиться во времени и пространстве, подчинить себе мышцы, память, мысли.
– …вет…
Голос тоже не очень его слушается. Он делает новую попытку шевельнуться, хотя бы чуть-чуть привстать, но быстро сдается. Двигается только голова, и то плохо. Правда, посмотреть по сторонам он может.
– Как ты себя чувствуешь? – участливо интересуется Камий.
Не отвечая, Гийом быстро закрывает глаза – чтобы избежать испытания говорением. Не зная, как понимать эту лаконичную реакцию на вопрос, девушка сочувственно улыбается и вздыхает.
