Взяв в руки фиалку с целым букетом нежно-розовых цветков, она неосторожно отломила хрупкий мясистый лист, который Ирина Сергеевна тут же сунула в склянку с водой:
– Он пустит корни, высадишь его в легкий субстрат, и у тебя будут еще фиалки!
Да ей и этих фиалок было больше чем достаточно, но разве она могла сказать об этом матери? Та разместила своих любимцев на комфортных с точки зрения освещения и сквозняков подоконниках, оставила растерянной Кате письменные рекомендации и напоследок, чтобы подсластить пилюлю, наготовила кучу всякой вкуснятины. Вот это действительно было очень кстати – Катя считала, что мама, которая жила в недалеком поселке Южный, могла бы приезжать и почаще. Правда, мама тоже считала, что Катя могла бы проведывать ее хотя бы раз в месяц – до Южного всего каких-то сорок минут на электричке!
– Через недельку я постараюсь вырваться, – пообещала мама, и Катя струхнула не на шутку: больше всего она боялась, что ей подбросят еще фиалок, но этого, слава богу, не произошло.
Сначала мамуля регулярно справлялась о своих бывших любимицах, но уже больше месяца Кате не задали о них ни единого вопроса, а сама она молчала, боясь только одного – проверочной ревизии. Потому что Ирина Сергеевна не нашла бы в Катиной квартире и следа своего замечательного подарка. Нет, ее дочь не выбросила фиалки, у нее рука не поднялась бы выставить вон взлелеянных материнскими руками питомцев, хоть и бывших. Две беспрерывно цветущие красавицы перекочевали в комфортный со всех точек зрения кабинет: в нем не было ни солнца, ни сквозняков, зато наличествовал Сашка Бухин, проявивший себя с неожиданной стороны, – он взялся поливать фиалки с поддона, по всем требованиям науки, и Катя вздохнула спокойно – судьба этой парочки была устроена. Она притащила на работу еще три штуки, уговорив Сашку забрать их домой: Даша, жена Бухина, любила цветы. Пять самых пышных растений, вызвавших восхищение подруги Натальи, переехали в ее дом, а последнюю партию из четырех штук унес на работу Тим. Он утверждал, что в больнице умеют ухаживать не только за больными, но жаловался, что принесенные им фиалки регулярно лишаются части листьев – сестрички из других отделений обрывают. Катя с облегчением пожертвовала в пользу медицины и лист, который к тому времени пустил в воде не только корни, но и нежную зеленую поросль. Кате некогда было искать для него горшок и «легкий субстрат», а лист так отчаянно желал жить и размножаться, что, когда Тим унес на работу и его, она вздохнула с облегчением. У нее самой никогда не было охоты разводить в квартире зеленые джунгли, а случайно доставшийся ей алоэ оказался настолько неприхотлив, что она могла не вспоминать о его существовании неделями. Это замечательное растение, которое мама называла сложным словом «суккулент», Катя поливала как попало, держала на сквозняке, солнце, а оно все толстело, наливалось соком и раздавалось в высоту и ширину…
– Ну, у нас тоже спокойно. Меня послали повысить квалификацию. Получу новый чин, к зарплате прибавку тоже…
Катя с тоской посмотрела на своего несостоявшегося жениха. Почему он до сих пор идет с ней рядом? Ведь она недвусмысленно дала понять, что не хочет его видеть. Как же он надоел ей со своим бубнежом! Внезапно она осознала, почему именно сейчас вспомнила материнские фиалки: они были сродни человеку, который находится сейчас рядом с ней против ее воли. Растения с толстыми глянцевитыми листьями и нежными цветами сами по себе были вполне симпатичны, на них отдыхал глаз, но ей они были абсолютно не нужны. В ее жизни они оказались лишними. Им нужно было уделять время, отрывать какую-то частичку самой себя. А она этого не хотела. Как не хотела сейчас общаться с появившимся ниоткуда призраком своего прошлого. Только от него ей избавиться будет сложнее.
Похоже, Лешкой Мищенко действительно овладела навязчивая мысль – непонятно зачем, но она обязательно должна его простить. Может, пусть выскажет все, что там у него свербит, и отправляется на свои курсы с легким сердцем? И после этого больше она его не увидит. Никогда!
– Ну, так что там с Задорожным? – спросила Катя.
– О, это целая история, даже детектив, если хочешь! Можно сказать, Петьку подставили. Он пытался оправдаться, но у него ничего не вышло. Выгнали с работы с треском и даже чуть не посадили…
– Да?
Любопытство сгубило кошку. И, похоже, не только ее одну. Петька Задорожный был у них на курсе самым успешным. Он получил шикарное распределение – и не куда-нибудь, а прямиком в столицу. Потому что, помимо прочего, Петька оказался еще чьим-то там сыном или племянником. Кате, никогда особо не интересовавшейся Задорожным и учившейся самостоятельно, безо всяких там «волосатых лап», вдруг очень захотелось узнать: кто, как и когда подставил Петьку, да так, что того выперли с работы и даже родственные связи ему не помогли. История обещала быть интересной и наверняка запутанной, а Катя обожала всякие загадки.
– Давай сядем за столик, выпьем по чашечке кофе, и я тебе расскажу все новости?
Они стояли у самых дверей кафе, в квартале от Катиного дома. Кофе здесь был вкусным, они с Тимом частенько захаживали именно сюда. И еще здесь подавали восхитительные слойки с кремом. Она устала, проголодалась, и ее разбирало любопытство.
Именно на это он и рассчитывал.
* * *
– Катерина, ты на труп во вторник выезжала? Какой-какой… с розами! Так, давай ноги в руки и дуй ко мне в прокуратуру. Что? И Бухин тоже был? Тогда лучше мне его пришли… у меня тут девочка на ваш трупик выезжала, практикантка… толковая… Марина… описала все, таблички сделала… а я бы хотела сама поговорить!.. А Бухин где? Да что это все в отпуск поуходили! А мне теперь что, тоже в парке повеситься?! Тогда сама давай! Что значит – не можешь? Что значит – на курсы послали? Да я сама кого хочешь пошлю! Ты ж на эти курсы еще не ходишь, так? Откуда я знаю? Ясновидящая, блин! Я ж тебе в кабинет звоню – значит, ты на работе! А если на работе – значит, я тебе поручение отдельное оформлю! Да мой труп главнее ихних курсов! Ты хоть знаешь, что там не один такой труп был! Я еще два нарыла! Скоро всех с курсов посымают и из отпусков погонят, потому что тут, похоже, серия… да… будь он неладен… маньяк у нас в городе… ну все один к одному! Блондинки все… тоже с розочками красными… с позолотой. У одной – две розочки, у другой одна… в целлофане с сердечками… Да мне нужно, чтобы ты сейчас здесь была, а не на каких-то там курсах! Чего они у вас там, с ума все посходили, что ли?
– Маргарита Павловна, мне можно идти? – практикантка Марина нервно теребила в руках носовой платок. Платок был взят на тот случай, если суровая Сорокина стала бы ее распекать.
Однако начальнице, похоже, было не до Марины. Тот труп, на который выезжала робкая стажерка, скорее всего, был делом рук настоящего маньяка, разгуливающего лунными ночами по парку в поисках жертв. Потому что все три девушки, убитые в течение последних полутора месяцев, были как на подбор: молодые блондинки с длинными волосами, возраст от 18 до 30 лет, нормального телосложения. И все задушены толстым синтетическим шнуром, практически мгновенно. На местах преступления не было обнаружено ни следов борьбы, ни отпечатков пальцев, вообще практически никаких улик. При этом изнасилованных среди жертв тоже не было. Похоже, маньяк получал удовольствие от самого процесса убийства. Но даже если он их и не насиловал, горя родным убитых молодых женщин и без того хватало: первая из блондинок, девятнадцатилетняя Настя Лигова, была у родителей единственной дочерью, последняя, найденная всего три дня назад, Вероника Бортко, недавно развелась с мужем. Ее четырехлетняя дочь осталась сиротой. Да, хорошего мало… А в парке куча кафешек, работающий допоздна кинотеатр, да еще и дискотека, куда каждую ночь стекаются толпы молодых девушек, половина из которых – пропади оно все пропадом – блондинки!
