– Вообще-то да, – неуверенно пробурчал парень и отошел, предупредив, что сейчас все мы поедем в отделение для дачи показаний, и желательно правдивых.
– И кто ты после этого? – набросилась Инка на Родионова. – Ты что, слепой? Не мог заметить такую уйму бабок?
Родионов пробормотал, что не представлял себе, как можно засунуть доллары в провонявшую тухлятиной газетную бумагу, к которой к тому же прилипли селедочные внутренности. Он лично свои доллары относит в банк, и там с ними обращаются совсем иначе. И почему бы Инке не заявить в милиции, что деньги ее? Мы с Инкой посмотрели на него как на идиота, и он устыдился своих слов, сказал, что и в самом деле в милиции еще никому денег не возвращали. И пообещал возместить их Инке полностью (так как его вина, что он их не нашел), но только со временем.
– Хорошо, что он не знает, что доллары фальшивые, – шепнула мне Инка. – А то возмещать принялся бы тоже фальшивыми. Такой народ эти бывшие однокласснички, с ними ухо востро держать нужно.
В этом я с ней согласилась. В милиции к нам отнеслись хорошо, дали по кружке горячего кофе из пакетиков, а потом начали осторожно интересоваться, каким образом мы узнали про готовившееся убийство.
– Понимаете, – вдохновенно начала Инка, – у меня есть друг, он журналист. То есть не совсем журналист, он репортер. Делает репортажи, – пояснила она на случай, если кто не понял.
Ее вежливо поблагодарили за разъяснения и попросили продолжать.
– Так у него есть рация, – с готовностью продолжила Инка. – И он, наверное, чтобы поразить, мое воображение, дал мне немного послушать, что делается в эфире. А в эфире можно было подслушать столько всего интересного, что просто уши вяли. Но главное, я услышала про то, как двое – мужчина и женщина, договаривались о том, что еще одного мужчину надо убрать. То есть я услышала только конец разговора, когда они назвали имя жертвы и место, а также время передачи денег. Делать мне особо было нечего, с работы я уволилась, поэтому решила попробовать спасти этого несчастного. Время и место, где должен был появиться киллер, я знала, так что ничего не стоило за ним проследить. А мои друзья помогли мне в этом.
– Значит, вы решились рискнуть жизнью ради того, чтобы спасти совершенно постороннего человека? – спросил мужик с бородкой, который оказался старшим оперуполномоченным Выборгского РУВД; причем в его голосе отчетливо прозвучало недоверие.
Инка тяжело вздохнула и сказала:
– Я не хотела вам говорить, дело очень личное, но этот человек, которого должны были убить... На самом деле он мой отец.
– Ну и ну, – протянул потрясенный опер, и в голосе его прозвучало еще большее недоверие. – Как же он вас не узнал, когда проходил мимо нас к своему дому?
– Мы с ним последние десять лет не общались, – пояснила Инка, и на сей раз ей удалось не соврать.
– Вы, конечно, понимаете, что ваши слова мы проверим? – спросил у нее опер и ушел, должно быть, проверять.
Инка пожала плечами с видом незаслуженно обиженного неверием человека и сказала:
– Проверяйте, только мой знакомый репортер сейчас в отъезде, вернется только послезавтра.
Опер ушел выяснять остальные подробности из Инкиного рассказа, а мы остались. Родионов молча таращился на Инку, и, похоже, он отнюдь не одобрял действия подруги, заказавшей собственного отца. Своего папу Родионов нежно любил и ежегодно отправлял в санаторий подлечиться от хронического алкоголизма, терзавшего этого достойного человека со страшной силой в течение всей жизни, начиная со школьного возраста.
– А что вы можете сказать про женщину, которая договаривалась с нашим убийцей? – спросил у Инки вернувшийся опер.
– Ничего, – скромно ответила Инка, хотя могла бы про себя кое-что и порассказать.
– Она себя не называла?
– Что вы?! – ужаснулась Инка такому предположению. – Киллер ведь мог попасться и заговорить, а зачем ей лишние хлопоты? Могу только сказать, что голос принадлежал молодой женщине, но себя она не называла. Это точно.
И тут в помещение ворвалась бедная жертва неудавшегося покушения. Ворвалась со слезами благодарности в мутных глазках.
– Доченька! – завопил он. – Мне сказали, что это ты меня, дурака старого, спасла. Это правда?
– Правда, – ответил за смутившуюся Инку опер. – Она милицию вызвала, и за киллером следила тоже она. Так что спасла вас дочь.
– Прости меня, доченька! – завыл мужичок. – Я про тебя и не вспоминал все эти годы, а ты, оказывается, про меня помнила.
– Помнила, – подтвердила Инка. – И мечтала страшно тебя... увидеть.
– Это моя жена-потаскуха решила от меня избавиться! – с неожиданной яростью закричал Инкин отец, а я всерьез начала думать, что Инку, пожалуй, не за просто так упекли в свое время в психушку, все-таки у них в родне у всех головы не в порядке. – Я давно подозревал, что у нее любовник. Только поймать их не мог, – продолжал разоряться Инкин папаша. – Но теперь мне все стало ясно. Сегодня же выгоняю эту мерзавку из дома. А с тобой, моя милая девочка, я думаю, мы теперь будем видеться часто. Во всяком случае, я на это надеюсь.
То, что разлилось по Инкиному лицу, трудно было назвать выражением абсолютного счастья, но папаша почему-то решил именно так.
– Я тоже счастлив, – сказал он. – И хочу как-то вознаградить тебя за те годы что ты была лишена моей заботы.
– Вместо цветов лучше фрукты, – предупредила его Инка.
Родионов тихо закипал в своем углу. Из милиции мы вышли уже под утро. Везти нас к Инке домой Родионов молча отказался и – так же молча – отказался выплатить Инке обещанные баксы.
– Вот так всегда, – с грустью глядя ему вслед, заметила Инка. – Невозможно ухватить сразу все. За двумя зайцами погонишься – ни одного не поймаешь.
– Допустим, одного ты поймала, – сказала я. – Папаша твой теперь в тебе души не чает. Может быть, он тебе и отвалит эту сумму.
– Как же, – усмехнулась Инка. – У него машина меньше стоит. И вообще, он и в молодости был жаден. Несколько его визитов ко мне, конечно, с подарочками и несколько моих визитов к нему, конечно, на сытный обед, – вот и все, что можно от него ожидать. А когда до него дойдет, что у его жены денег на киллера не было, он ее вернет, и мне снова ничего не обломится. Ладно, потом совру Родионову, что это вовсе не мой родной отец, а просто человек, за которого моя мама вышла замуж, когда была уже мной беременна. Навру, что он сбежал вместе со всеми фамильными ценностями, оставив маму с мизерным пособием от государства и грудным ребенком на руках. Родионов меня и простит.
– А он поверит насчет ценностей? – усомнилась я. – У вас же их никогда и не было.
– Потому и не было, что названный папаша спер. Только надо будет как-то заставить Родионова выслушать меня до завтра. Потому что завтра как раз и предстоит передавать фальшивые баксы, которых у меня теперь нет.
