В этот момент на пороге комнаты возник Лешкин папа с белым листом бумаги, на котором в самом верху было нацарапано несколько имен, так что слова майора относились и к нему тоже.
Слегка дрожащей рукой папаша передал листок майору и неверным шагом удалился в сторону кухни. Лешка пошел закрывать за майором дверь, а Инка кинулась в комнату, где Лешин папа строчил свой список. Я устремилась за ней.
– Что ты делаешь? – поинтересовалась я, так как Инка в это время сосредоточенно водила карандашом по бумаге, что-то внимательно высматривая на нем. – Нашла время для рисования.
– Смотри! – воскликнула Инка и сунула мне под нос исчирканный лист, на котором под карандашной ретушью выступали какие-то буквы. – Это копия списка, – сжалившись надо мной, пояснила Инка.
– А-а... – уважительно протянула я. – А почему нельзя было попросить Лешкиного папу просто составить еще один?
– Я думаю, что он уже не в том виде, – сказала Инка, переписывая на новый листок полученные сведения. – Что-то больно быстро на кухню ускакал. У него там наверняка заначка была, которую мы не нашли и про которую он только что вспомнил.
Я помчалась на кухню и вынуждена была признать, что Инка права на все сто. Лешкиного папашку на старые дрожжи развезло в пять минут. Он лежал, навалившись на стол, и ему явно было не до нас. Лешка сидел возле него и горестно смотрел в окно.
– Думаю, не выброситься ли мне, – сообщил он мне, когда я вошла. – Столько всего узнать в один день о своих близких. Такое не всякий выдержит.
– Подумаешь, – легкомысленно отмахнулась я. – Ничего особенного. У многих отцы пьют.
– А у многих матери специально запирают своих мужей в клиниках, чтобы развлекаться с любовниками? – заплакал Леша. – А невесты оказываются родными сестрами наемного убийцы? Думаешь, я совсем дурак и не понял из слов майора, что Ян и есть тот парень, что стрелял в тебя? И это правда. Ты просто не хотела его выдавать из-за того, что Светка – моя невеста и мне было бы больно узнать, что она замешана.
– Совсем не обязательно ей быть замешанной, – возразила я. – Если бы она была замешана, то милиция ее бы живо арестовала.
Лешка отвернулся от окна и сказал, что передумал и прыгать не будет, а пойдет вскрывать себе вены и просит его не отвлекать. Он и в самом деле пошел в ванную, а я осталась соображать, видела ли я у них в ванной хотя бы одно бритвенное лезвие. Вроде бы у всей семьи были электрические бритвы «Браун». Тетка Вера принципиально не покупала «Жилет», мотивируя это тем, что она стойкая противница всей той рекламы, которую видит чаще двух раз за день. Поэтому я с некоторым злорадством стала представлять себе, как Лешка пытается вскрыть себе вены своей жужжалкой, и даже поспорила сама с собой, насколько быстро он осознает тщетность своих попыток.
Хорошо, что спорила я сама с собой, потому что проиграла. Инка уже успела вернуться, и мы перетащили дядю Сашу на кровать. Лешка же все брился.
– Что он там так долго? – проворчала Инка. Но ответить я не успела, потому что раздался телефонный звонок.
– Света звонит! – крикнула мне из коридора Инка. – Что там с Лешей, спрашивает.
– Скажи, что ушел в ванную вены себе вскрывать. Уже четверть часа мучается! – прокричала я в ответ, искренне полагая, что все в мире в курсе того, что семья тети Веры пользуется только электрическими бритвами.
Но вместо ехидного хихиканья я услышала грохот, а потом – топот Инкиных ног.
– Что же ты сидишь?! – завопила она, пытаясь голыми ногами взломать дверь ванной. – Он же умрет!
– Не умрет, – хладнокровно заявила я. – У него там только три электрических бритвы, а с ними он далеко не уедет.
– А.... – облегченно выдохнула Инка и плюхнулась рядом со мной.
Но долго нам так сидеть не пришлось. Только мы налили себе по чашке кофе и сдобрили его остатками коньяка, который не смог одолеть дядя Саша, как в дверь зазвонили.
– Иди открывай, – сказала Инка. – Я к телефону ходила.
Так как звонок надрывался, то я решила, что лучше не спорить, и пошла открывать. В дверь ворвалась растрепанная девушка с красными глазами и бледным лицом.
– Где?! – завопила она с порога.
– Что? – не поняла я.
– Леша!
– В ванной, – пожала я плечами.
Странная девушка взвыла и рванула прямиком к ванной. Хотя я ей и не объяснила, где она находится. Мне это показалось подозрительным, квартирка у Лешиных родителей была не маленькая, и я лично с первого раза затруднилась бы сказать, где тут может быть ванная. Я размышляла о причинах такой догадливости, а девушка ломилась в закрытую дверь ванной комнаты, оглашая квартиру жалобными стонами.
– Вы Светлана? – спросила я.
Инка тоже не осталась равнодушной; она выползла из кухни, чтобы полюбоваться захватывающим зрелищем. Наконец Лешка закрыл воду и услышал, что в квартире что-то происходит. Распахнув дверь, он увидел свою невесту, бьющуюся в истерике и проклинающую всех на свете братьев, а старших – в особенности. Мы бы с удовольствием еще послушали про братьев, но девушка подняла глаза, увидела живого и чисто выбритого Лешу и переключилась на женихов и всех тех, кто таковыми может считаться. Про Лешины недостатки мы и так были наслышаны, поэтому решили потихоньку слинять. Уже уходя, мы услышали:
– И пусть его милиция арестовывает, мне все равно. Я им так и сказала, и еще сказала, где он скрывается. Они сразу же поехали за ним. Лешенька, милый, ты простишь меня, если окажется, что это он? Я ни о чем не знала, ты мне веришь?
Леша бубнил что-то невразумительное о том, что она, Света, – почти богиня, что он ничто по сравнению с ней, что у него и в мыслях не было подозревать ее в убийстве своей мамочки.
– Кретинизм у них в роду, – сообщила мне Инка, надевая кроссовки. – Пошли отсюда, а то я совсем рехнусь. Ничего не скажешь, веселенькая семейка.
– Куда пойдем? – поинтересовалась я, когда мы вышли на улицу.
– А чего там майор про Пензу у тебя спрашивал? – вспомнила Инка (ну и память у человека, я лично про Пензу через несколько минут напрочь забыла).
– Не знаю, тетка моя иногда туда на конференции ездит.
– Так надо идти к тете, – возликовала Инка. – Она что-нибудь нам расскажет, и, может быть, это что-нибудь окажется полезным или хотя бы просто интересным для нас.
– Она на работе, – сообщила я. – Дома будет только вечером, если вообще в городе. Может, она тоже решила отпуск взять, да и смоталась куда-нибудь на юга.
– Сомневаюсь, – сказала Инка с такой уверенностью, словно это была ее тетя.
Честно говоря, я тоже сомневалась в том, что моя тетя окажется где-нибудь еще, кроме своей работы. Поэтому, поломавшись для виду, я согласилась идти к тетке Зое в институт; к тому же к этому времени я сообразила: если Инка не пойдет к себе домой, то, скорее всего, пойдет ко мне, а когда уйдет, – неизвестно. Мои подружки почему-то любили задерживаться у меня в гостях подолгу, зачастую по несколько дней, хотя я вовсе не уговариваю их остаться.
