И в самом деле, пытаясь отсрочить столкновение с Германией, Сталин проявлял пассивность, чтобы не побуждать Гитлера ускорить дату нападения на СССР. Он до самого последнего момента отказывался объявлять тревогу, пытаясь избежать «провокаций». Когда же он наконец-таки подписал приказ о начале военных действий, тот поступил в дислоцировавшиеся возле границы войска уже после того, как немцы вторглись на советскую территорию
[340].
Разгром и отступление Красной Армии в первые месяцы войны породили две легенды: первую – о том, что Сталин наивно поверил Гитлеру; вторую – о том, что Сталин в первые дни после начала вторжения немецких войск на территорию СССР впал в отчаяние. Молотов – с уверенностью человека, долго бывшего очевидцем важных исторических событий, отверг эти домыслы: «Сталин поверил Гитлеру? Он своим-то далеко не всем доверял! И были на то основания. Гитлер обманул Сталина? Но в результате этого обмана он вынужден был отравиться, а Сталин стал во главе половины земного шара!»
[341]
В предвидении войны, которую Сталин считал неизбежной, но начало которой он надеялся максимально оттянуть, он стал 6 мая 1941 года Председателем Совнаркома. Это был его первый официальный государственный пост. Ночное нападение Германии на СССР ошеломило политических и военных руководителей Советского Союза. Сталина – тоже. Однако он, отнюдь не впадая в отчаяние, решительно взялся за дело. В два часа ночи все члены Политбюро собрались у него в Кремле. Между двумя и тремя часами ночи, когда Шуленбург явился к Молотову, чтобы сообщить ему о начале войны, Сталин и Молотов немедленно составили обращение к народу, которое Молотов затем зачитал по радио в полдень 22 июня. Сталин же выступил по радио лишь 3 июля. Ему потребовалось несколько дней промедления для того, чтобы суметь оценить ситуацию во всей ее сложности и подыскать слова, необходимые для объявления всеобщей мобилизации. Речь, с которой он выступил по радио, свидетельствовала о его окончательной трансформации из революционера в государственного деятеля.
С самого первого дня войны к нему в кабинет лился непрерывный поток посетителей – и это свидетельствует о том, что он не впадал ни в отчаяние, ни в панику. В один лишь только день 22 июня – между 5.45 утра и полночью – он встретился в своем кабинете с Молотовым, Берией, Тимошенко, Мехлисом, Жуковым, Маленковым, Микояном, Кагановичем, Ворошиловым, Вишневским, Кузнецовым, Димитровым, Мануильским, еще раз с Кузнецовым, еще раз с Микояном, еще раз с Молотовым, еще раз с Ворошиловым, еще раз с Берией и еще раз с Маленковым
[342].
На следующий день после начала немецкого вторжения – 23 июня – Сталин создал Ставку Верховного Главнокомандования, в которой объединил под своим командованием главных военных руководителей и некоторых членов Политбюро. Тридцатого июня был также создан Государственный комитет обороны. Ставка расположилась в Кремле. Система средств связи позволяла Сталину иметь доступ ко всем уровням военной иерархии – вплоть до командиров низшего звена. Девятнадцатого июля Сталин также стал народным комиссаром обороны, тем самым взяв на себя всю полноту ответственности за ведение войны. Работая по восемнадцать часов подряд и зачастую ложась спать прямо на диване в своем кабинете – не раздеваясь, как солдат на войне, – он держал в своих руках ниточки, тянущиеся со всех фронтов. Он и сам был своего рода фронтом…
Пленение Якова
«Иди воюй!» – так, насколько известно, сказал Сталин своему старшему сыну, когда начались боевые действия.
Яков отправился на войну и 16 июля 1941 года попал возле поселка Лиозно – под Витебском – в плен. Подразделение, которым он командовал, оказалось в окружении, и он угодил в руки к немцам. Сталин узнал об этом благодаря немецкому радио и благодаря листовкам, разбрасывавшимся под Москвой. «Товарищи красноармейцы! Неправда, что немцы мучают вас или даже убивают пленных! Это подлая ложь! Немецкие солдаты хорошо относятся к пленным! Весь народ обманывают! Вас запугивают, чтобы вы боялись немцев! Избегайте напрасного кровопролития и спокойно переходите к немцам!» Немцы также разбрасывали листовки с фотографией двух немецких офицеров, стоящих рядом с Яковом и беседующих с ним: «Сын Сталина, Яков Джугашвили, старший лейтенант, командир батареи Четырнадцатого гаубичного артиллерийского полка Четырнадцатой бронетанковой дивизии, сдался в плен к немцам. Если уже такой видный советский офицер и красный командир сдался в плен, то это показывает с очевидностью, что всякое сопротивление германской армии совершенно бесцельно. Поэтому кончайте все войну и переходите к нам!» На обратной стороне листовки размещалась копия рукописного текста: «Дорогой отец, я вполне здоров, буду отправлен в один из офицерских лагерей в Германии. Обращение хорошее. Желаю здоровья, привет всем. Яша»
[343]. Еще в руках у немцев оказалась фотография Якова, на которой он был запечатлен в кожаной куртке, которую носил до войны. Этого было достаточно для того, чтобы вызвать подозрения у Сталина. Как у них оказалась эта фотография? Кто его предал? Осенью 1941 года была арестована жена Якова Юлия. Ее сначала держали на Лубянке, а затем отвезли в город Энгельс. Там она находилась до весны 1943 года. Ее трехлетняя дочь Галина осталась со Светланой, которая стала заботиться о ней, как мать. Когда Юлия вышла на свободу, Сталин выделил ей скромную квартирку, в которой она поселилась вдвоем с Галиной, и начал присылать ей деньги и продукты питания. Галина до сих пор живет в этой квартире
[344].
Вообще-то в начале войны, после того как Яков убыл на фронт, Юлия и ее дочь поселились в Кремле. Затем они, как и многие другие родственники Сталина, были эвакуированы в Сочи. Сталин и на этот раз не постеснялся упрятать за решетку человека, входившего в число его родственников.
Как только Яков попал в плен, Сталин начал предпринимать усилия по его освобождению. Было организовано несколько спецгрупп, в состав которых, в частности, вошли испанские добровольцы
[345].
