Я могла разговаривать с ним на множество тем, кроме одной. Я не могла рассказать, что знаю о том, какими негодяями были его предки. И до тех пор, пока этого не случится, между нами должен существовать барьер. Иногда, когда я думала об этом при свете дня, все происходящее представлялось мне абсурдным. Просто меня преследовал необъяснимый страх увидеть в Реймонде черты Десмонда Фезерстоуна. Меня не отпускало сверхъестественное ощущение, что Анна Алиса предупреждала меня.
Вздор, конечно. Просто меня захватила череда удивительных открытий. Сначала могила и замурованная комната… потом дневник, который так много объяснил.
Когда я каталась с Реймондом, когда он обедал со мной, с бабушкой и нашими друзьями, все казалось другим. Мне было приятно, когда он побеждал в спорах, когда все говорили, какой он славный человек, когда он беседовал с Бенджамином Даркином и старик обращался к нему с таким уважением. Что еще это могло быть, если не любовь?
По-моему, бабушка немного сердилась на меня. Предстоящая свадьба отвлекла бы ее от Филиппа. Свадьба, со временем и дети – вот бы чего она хотела.
Иногда мне казалось, что я готова к этому, но потом приходили эти сны… страшные сны, особенно тот, который повторялся, в котором я находилась в комнате, слышала шаги на лестнице и видела Реймонда, принимающего образ Десмонда Фезерстоуна.
Как будто некий голос внутри меня твердил: «Еще рано. Еще не пора», и в минуты задумчивости я представляла, что то был голос обращавшейся ко мне Анны Алисы.
Наступил октябрь. Год минул с того дня, как Филипп покинул дом. И бабушка М, и я с тяжелым сердцем ждали годовщины его отъезда. Она устроила так, чтобы в тот день с нами был Реймонд. Должна сказать, это помогло.
Потом пришел ноябрь… Темные, угрюмые дни, когда просыпаются воспоминания.
Нас пригласили провести Рождество с Биллингтонами, и мы согласились.
Лучшего Рождества и представить было нельзя, но мы неизбежно вспоминали прошлые Рождества, когда с нами был Филипп. Никто из нас ни разу не упомянул о нем в день Рождества. Как и предполагалось, все обычаи празднования были соблюдены: жаркий огонь в каминах, рождественские угощения, веселье, к которому, казалось, присоединилась вся округа.
Утром второго дня Рождества, когда принято дарить подарки, младшие члены семьи отправились кататься на лошадях, а Грейс, Бэзил и Джеймс оказались верны своей привычке куда-то исчезать, предоставляя нам с Реймондом возможность остаться наедине.
Я была счастлива, разумеется, насколько позволяло растущее беспокойство о Филиппе. Реймонд все понимал и стал говорить о моем брате. Он не старался меня утешить. Кажется, он решил, что с Филиппом случилось какое-то несчастье, и он хотел, чтобы я была готова к плохим новостям.
День был ярким, с морозцем, от которого загораются щеки и по телу разливается бодрость. Мы пустили игривых лошадей галопом через луг и резко остановились, доскакав до посадки.
Реймонд сказал:
– Готовы выпить сидра?
Я ответила, что готова. «В такой день внутри, наверное, никого не будет, – думала я. – Нам никто не помешает, если он хочет снова сделать мне предложение». Но я надеялась, что этого не случится, потому что я до сих пор не была готова принять окончательное решение. В трактире было натоплено, в окне стояла елка, картины на стенах обрамляли веточки падуба.
– Они хотят, чтобы мы не забывали, что сейчас Рождество, – сказал Реймонд.
Он заказал сидр. В зале, кроме нас, не было никого. Заказ принес трактирщик.
– Мало посетителей у нас сегодня. Сейчас же праздник. Все сидят дома у своих каминов.
Реймонд поднял стакан.
– За нас. И особенно за вас, Анналиса. Надеюсь, скоро вы услышите хорошие новости.
Мне стало немного грустно, потому что я знала, что он имел в виду Филиппа.
– Как же долго я их жду!
Он кивнул.
– В октябре был год, как он уехал. Наверняка что-то случилось. Филипп обязательно бы нам написал, потому что он знает, как мы волнуемся….
Реймонд молча смотрел в свой стакан.
– Мне бы хотелось самой туда отправиться, – сказала я. – В южную часть Тихого океана. Мне бы хотелось самой все выяснить…
– Так отправляйтесь! – Он поставил стакан. – Если вы говорите это серьезно… Плывите туда одна.
– А почему бы и нет? Я ведь ненавижу все эти глупые обычаи, которые как будто намекают на то, что, если ты носишь юбку, значит, у тебя пустая голова.
– Я понимаю, о чем вы говорите. Но подобное путешествие может быть небезопасным.
– Другие женщины плавают. У нас есть бесстрашные путешественницы, которые бывали и в самых опасных странах.
– Вы в самом деле поплыли бы?
– Эта мысль появилась у меня уже давно.
– Вы поэтому не хотите выйти за меня?
– Не знаю. Я не уверена. Не то, чтобы я вас не любила… Но я не уверена, что влюблена, а это, я думаю, разные вещи. Мне кажется, любовь лучше, чем влюбленность.
– Она может быть более постоянным чувством. Влюбленность часто бывает скоротечной. Люди влюбляются легко, так почему бы им с той же легкостью не разлюбить?
– Вы меня любите или влюблены?
– И то и другое.
– Реймонд, вы такой славный, а я такая глупая.
– Нет. Просто вы хотите быть твердо уверены. Я понимаю.
– Я не встречала человека, который бы все понимал так же, как вы. Вы понимаете про Филиппа, да?
– Думаю, да.
– Я не могу успокоиться. Я хочу знать. Если с ним случилось что-то ужасное, я хочу знать об этом. И тогда я смогу понять свое положение и со временем, возможно, смирюсь и пойду дальше. Но это неведение меня разрывает на части.
– Это вполне можно понять.
– И вы не считаете меня глупой из-за того, что я настолько ненавижу это бездействие, что готова идти и что-то делать?
– По-моему, это вполне естественно. Я бы на вашем месте чувствовал то же самое.
– О, я правда люблю вас! Вы такой чуткий!
– Спасибо.
– Наверное, я все же выйду за вас… Через время. То есть, если вы все еще будете меня желать, когда я буду готова.
– Я буду ждать.
Я расчувствовалась и отвернулась.
Он подался ко мне.
– Вот что стоит между нами, – сказал он. – Страх того, что произошло с вашим братом. Если он вернется, вы обретете покой, а если вы узнаете, что случилось худшее, придете ко мне за утешением.
– Может быть, и так. Я думаю о нем почти все время. Иногда мне кажется, что лучше не знать. Мы так долго прожили без него. А я никогда не смогу отправиться на его поиски. Бабушка. Я не могу оставить ее, правда же? Понимаете, если я уеду, для нее это будет означать, что мы оба пропали.
