– Вы приплывете на Карибу? – спросил Мильтон Харрингтон.
– Да, – твердо сказала я. – Я приплыву на Карибу.
Когда корабль входил в гавань, я вместе со всеми пассажирами приникла к ограждению палубы. Какое изумительное зрелище открылось нашим глазам! Я не могла не согласиться с первым тамошним губернатором, который провозгласил эту гавань «красивейшей в мире». С одной стороны от меня стояла Фелисити, с другой – Мильтон Харрингтон. Он взял мою руку и прижал к себе. Я хотела возразить, но почувствовала, что не стоит привлекать к себе внимание, когда вокруг столько людей. Наверняка он это понимал, и моя беспомощность, похоже, порядком его забавляла.
Фелисити заметно нервничала, я же думала не столько о роскошных прибрежных скалах, песчаных отмелях и живописных зарослях, сколько о прибытии Филиппа сюда с ботанической экспедицией, и пыталась представить, что мне откроют следующие недели.
Я уже убедила себя, что в гостинице на Карибе должны быть люди, которые запомнили его. Я должна встретиться с ними и поговорить. Как только Фелисити выйдет замуж и мое обещание побыть с ней неделю будет исполнено, я отправлюсь на Карибу.
Насколько я знала, на остров каждую среду ходит корабль. Когда я приплыву, Мильтон Харрингтон меня встретит. Разумеется, я не должна принимать его предложение остановиться у него в доме. К счастью, там была гостиница, к тому же гостиница, которая меня так интересовала из-за того, что в ней останавливался Филипп.
Мы уже подплывали к причалу. Очень скоро мы почувствуем под ногами твердую землю.
– Какая красота! – прошептал Мильтон. – Вам нравится?
– Разве может это не понравиться?
– Вы еще не видели Карибу. Я буду ждать вас там.
– Вы говорите, там есть гостиница.
– Вам будет удобнее в Харрингтон-холле. Как звучит, а?
– «Аллитерации уместной вспоможение», – процитировала я Чарльза Черчилля.
– О да. Это похоже на название какой-нибудь старинной английской усадьбы. Когда мы наконец вернемся на родину и купим собственное поместье, давайте его так и назовем.
На причале собралась группа встречающих.
Я посмотрела на Фелисити.
– Вашего Уильяма видите?
Она напряженно всмотрелась в толпу:
– Слишком далеко. Не могу рассмотреть.
– Я думаю, он должен вас встречать.
Фелисити вздрогнула.
Пассажиры повалили в каюты забирать ручную кладь.
– Нужно идти, – сказала я, и мы покинули палубу.
К нам со шляпой в руке и улыбкой на лице приближался мужчина.
Фелисити обронила вполголоса:
– Это Уильям.
– Фелисити! Наконец-то! – Он заключил ее в объятия. – Я уж думал, вы никогда не доберетесь до нас.
– Уильям, это мисс Анналиса Мэллори, – представила меня Фелисити.
Он схватил мою руку так сильно, что мне стало больно.
– Я столько о вас слышал! Добро пожаловать в Сидней.
Я заметила мешки у него под красноватыми глазами. Он окинул меня таким оценивающим взглядом, что мне стало немного не по себе. Уильям Грэнвилл был довольно грузным, но рослым и произвел на меня впечатление человека, склонного потворствовать своим желаниям.
Фелисити пояснила:
– Тетя Эмили сошла в Кейптауне. Она так заболела, что ей пришлось вернуться домой.
– Бедная тетя Эмили!
– А это мистер Мильтон Харрингтон. Он нам очень помогал в пути.
– Мы встречались, – сказал Мильтон.
– Конечно… В гостинице… На съезде скотоводов. Вы, кажется, с островов? Сахар?
– Да. Я плавал в Англию по делам и имел удовольствие встретиться и познакомиться с этими леди на борту. Вы, вероятно, скоро покинете Сидней и вернетесь в хозяйство?
– Да, задержимся здесь, чтобы сыграть свадьбу. Так проще. Я снял нам номер в «Короне». Мне показалось, так будет удобнее всего.
– Да.
– А наш багаж? – поинтересовалась Фелисити.
– У вас, очевидно, чемоданы?
– Естественно. Нужно было столько всего с собой взять.
– Разумеется. Не беспокойтесь. Я распоряжусь, чтобы их, когда выгрузят, направили прямиком в мое хозяйство. Пока мы будем в Сиднее, вам придется обходиться тем, что у вас при себе, а когда приедете в свой новый дом, ваши вещи будут вас там ждать. – Он повернулся к Мильтону. – Вам, наверное, придется дождаться среды. Судно на Карибу, кажется, ходит по средам?
– Да. Но я могу задержаться в Сиднее немного дольше. – Он улыбнулся мне. – Нужно кое-чем заняться.
– Возьмите экипаж до гостиницы, – посоветовал Уильям Грэнвилл. – Это недалеко.
Я была слишком взволнована тогда, чтобы обращать внимание на город. Мысли лезли в голову одна тревожнее другой. Что нашло на Фелисити, когда она принимала предложение этого толстяка? Для меня было очевидно, что она не любила его. Но это было ее решение и не моего ума дело. Она согласилась на это, так что, вероятно, ей этого хотелось. Я думала и о том, что скоро мне предстоит попрощаться с Мильтоном Харрингтоном, и я не вполне представляла, какие чувства это у меня вызовет. Мне будет не хватать возможности встречаться с ним запросто, не боясь косых взглядов, я буду скучать по словесным баталиям, которые, я уверена, были приятны нам обоим. Будущее наших отношений виделось мне туманным.
Но я вернусь в Сидней и сяду на корабль до Карибы. Там, пока я буду пытаться что-то узнать о Филиппе, вероятно, увижу и Мильтона Харрингтона. Я призналась себе, что буду ждать этого с нетерпением.
И все же меня одолевали тревожные мысли о Фелисити. Она была в шаге от брака с мужчиной, который был ей безразличен, и теперь, увидев его, я поняла почему. Какая невообразимая сила заставила ее согласиться на этот брак? Почему она посчитала, что, если ее отверг тот, другой мужчина, нужно согласиться на первого, кто подвернется? Может быть, она испугалась, что повторит судьбу мисс Картрайт и останется старой девой? В любом случае, ее решение было безумием, и у меня создалось очень сильное впечатление, что теперь она сожалеет о нем. Но даже сейчас было не поздно все исправить. Она еще не вышла замуж.
Мы вышли через лабиринт узких улочек на оживленный проспект и в скором времени уже были в гостинице с алыми бархатными портьерами, богатыми красными коврами и обилием начищенной меди.
Я обратила внимание, что к Мильтону Харрингтону служащие гостиницы относились с большим почтением. Кажется, они его хорошо знали.
– Я для них выгодный клиент. Всегда здесь останавливаюсь, когда бываю в Сиднее, – шепнул он мне и добавил обычным голосом: – Давайте соберемся все вместе перед обедом на аперитив.
Уильям Грэнвилл сказал, что это замечательная мысль.
