И вот в один из дней, под вечер, он вернулся. Миссис Макен к его приезду приготовила баранью ногу и напекла пирогов. И тогда все изменилось. Как будто в дом вернулось зло.
В тот вечер у дома собралось много работников. Они ели и пили.
Я зашла в свою комнату и стала ждать… Ждать, когда он поднимется.
Было уже за полночь, когда это случилось.
Я услышала, как он с трудом поднялся по лестнице и ввалился в спальню с балконом.
Я не могла заснуть. Я все время думала о Фелисити, которой не хватило мужества сбежать, когда была такая возможность.
Что с ней будет дальше?
Я подумала, что однажды она может действительно уехать в саванну или утопиться.
Да, до этого может дойти, но, скорее всего, она низведет себя до полного безволия, будет безропотно рожать ему ребенка за ребенком, увянет, потускнеет, обрюзгнет, лишится огня, будет молча принимать за должное жестокую жизнь, в которую ее ввергли.
Миновала еще одна неделя. То была третья неделя моего пребывания в доме Уильяма Грэнвилла. Кажется невероятным, что я выдержала там так долго. «Что, если Дэвид Гатридж уже вернулся в Сидней? – думала я. – Что бы ни случилось, скоро я отсюда уеду». Я буду настаивать. Я скажу Фелисити, что либо она едет со мной, либо мы прощаемся.
Однажды в воскресенье утром я услышала внизу громкий шум. Выглянув в окно, я увидела толпу возбужденно разговаривающих мужчин.
К ним вышел Уильям Грэнвилл. Я смогла разобрать лишь обрывки разговора:
– У Пикеринга… беглые каторжники… Вот так… Там только женщины. Все мужчины на работе… Миссис Пикеринг и обе ее дочери…
– Они же еще дети. Тринадцать и пятнадцать лет, кажется.
– Изверги, – крикнул кто-то из мужчин.
– Говорят, их было пятеро.
– Пятеро и три женщины… Господи Боже!
– Ограбили дом… забрали все до последнего пенни… и другие вещи. Они не знают, выживет ли миссис Пикеринг. Бедная женщина… Эти подонки… на ее глазах… ее дочерей…
– Кто эти нелюди? Кто-нибудь знает?
– Неизвестно. Предполагается, что это банда, и она орудует в нашей округе. Ни одна женщина не может чувствовать себя в безопасности. Вот и все, что мы знаем.
Я отошла от окна. Какая страшная история! Нужно сказать Фелисити, что больше откладывать побег нельзя.
Все говорили об ужасном происшествии у Пикеринга. Уильям Грэнвилл поскакал в поселок. Вернувшись, крикнул Фелисити и мне, чтобы мы спустились в гостиную.
Гостиной называлась большая комната рядом с кухней, где мужчины играли в карты вечерами, когда не сидели на кухне.
На столе лежало несколько пистолетов.
Насмешливо посмотрев на меня, он спросил:
– Вы хорошо стреляете?
– Я? Я никогда не держала в руках оружия.
– Что ж, значит, придется научиться.
Он положил руку на плечо Фелисити. Я заметила, как она вся напряглась, чтобы не вздрогнуть. Он, похоже, это тоже заметил, потому что засунул пальцы под ворот ее платья, как будто чтобы наказать. Она стояла неподвижно.
– А ты, любовь моя, как хорошо ты стреляешь?
– Я не умею стрелять.
– Может, тебя это удивит, но я и не думал, что ты умеешь! – Вдруг он перешел на крик: – Так вам придется научиться! Вы слышали, что случилось у Пикеринга? Вокруг полно бандитов. Это беглые каторжники, они ищут, что бы украсть, и питают слабость к таким, как вы… Но только они вам не понравятся. Поэтому вы научитесь стрелять! И если кто-нибудь из них к вам приблизится, вы выстрелите. Сейчас не до щепетильности. Если они придут, то днем. Ночью здесь много людей, и они не сунутся. Они приходят, когда думают, что остались только женщины. Вы покажете оружие и, если будет нужно, начнете стрелять. Все понятно?
– Да, – ответила я. – Все понятно.
Он кивнул и осклабился.
– Вот и славно, – сказал он. – А теперь я сделаю вот что: я научу вас пользоваться пистолетом. Я знаю, моя дорогая жена не научится. Она скорее на себя его направит. Вот это, любовь моя, ствол… Отсюда вылетают пули.
Фелисити продолжала стоять неподвижно.
– Теперь мы потренируемся. Да, прямо сейчас. Возьмите пистолеты. Теперь они ваши. Они должны быть при вас всегда. И когда вы едете на лошади, и дома. И придется надеть ремни, чтобы их носить. Никогда не забывайте про них, пока этих людей не поймают. Да и потом кто-нибудь другой может объявиться. Вы должны быть всегда настороже. А теперь идемте. Нечего откладывать дело в долгий ящик. Начнем урок.
Во дворе недалеко от дома на куст повесили кусок металла, и начались стрельбы.
С нами была миссис Макен. Она оказалась очень неплохим стрелком. Всем женщинам выдали пистолеты.
Я постигла это искусство довольно быстро. Возможно, я не выбивала яблочко, но все мои пули попадали в металл.
Уильям Грэнвилл сказал мне:
– Недурно. Совсем недурно. Держите пистолет вот так, крепче. – Его пальцы сомкнулись на моих. Он знал, что мне это неприятно, и наверняка наслаждался этим. В нем было садистское начало.
У Фелисити получалось совсем плохо. Он сказал презрительно:
– Когда моя женушка берет в руки оружие, нам всем лучше прятаться.
После первого урока я хотя бы научилась заряжать и держать пистолет.
– Можете тренироваться каждый день, – сказал мне Уильям Грэнвилл. – Из вас выйдет неплохой стрелок.
– Спасибо, – холодно ответила я.
И мы вернулись в дом. Несчастная Фелисити выглядела униженной. Ему доставляло удовольствие доводить ее до такого состояния, и я не сомневалась, что мужа она боялась больше, чем беглых каторжников.
Мне понравилось тренироваться. Я стала неразлучна со своим пистолетом. Даже ночью он всегда лежал под рукой. Выезжая на прогулку, я носила его в кобуре на ремне. Поразительно, какое ощущение защищенности давал этот небольшой предмет.
Я чувствовала, что становлюсь хорошим стрелком. Я могла выхватить пистолет из кобуры и выстрелить несколько раз в цель за секунды. Фелисити была безнадежна. Она боялась пистолетов точно так же, как боялась всего здесь.
Через два дня после первого урока я вышла потренироваться. В доме было тихо, и я решила, что Фелисити спит. Она часто отдыхала днем, изнуренная не столько жарой, сколько присутствием мужа.
Кто-то подошел ко мне сзади. Я знала, что это был Уильям Грэнвилл, поэтому продолжала стрелять, не оборачиваясь.
– Недурно, – сказал он. – Недурно. Вы стали отличным стрелком. Но оно и понятно.
Я сунула пистолет в кобуру.
– Славная вы женщина, мисс Анналиса, – сказал он. – И буквально созданы для жизни здесь.
