– Да, – согласилась я. – Это действительно убаюкивает. Простите, что я вас втянула в это. Мне нужно было вызвать доктора. Наверное, я оторвала вас от работы.
– Для меня настоящее удовольствие откликнуться на ваш призыв.
Я лишь пожала плечами на это замечание. Сейчас было не время для пустых разговоров.
Он сразу посерьезнел.
– Знайте, что, если у вас беда, я всегда помогу.
– Я очень вам благодарна.
– Когда-нибудь, – сказал он, – вашей благодарности мне станет мало.
– Прошу вас, не сейчас…
– Я лишь констатировал факт. Я вижу, как вы взволнованы. Что бы ни случилось, я всегда буду рядом.
– Спасибо, – поблагодарила я.
– Все вполне очевидно. Она была там, когда он упал и убил себя.
Я кивнула, а затем выпалила:
– Дело не только в этом. Это был только конец. Все началось раньше…
Он посмотрел на меня с удивлением.
Потом, из-за того, что я была так взвинчена, из-за того, что чувствовала, что должна заставить его понять, я рассказала все… О прибытии в дом, о миссис Макен, о тех страшных ночах, которые пережила Фелисити в спальне с балконом, об участии миссис Макен, о вялости и беспрекословности Фелисити, о том, как она сдерживала чувства, которыми не смела делиться даже со мной.
– О нем давно ходила дурная слава. Выпивка. Женщины. Но кто обращает внимание на слухи?
– В данном случае любые слухи можно назвать обоснованными.
Я рассказала ему о пистолетах и о том, как однажды ночью он пришел ко мне в спальню и я угрожала его застрелить.
– Господи Боже! – вырвалось у него.
– Я тогда и правда была готова сделать это, – сказала я. – Я никогда никого не убивала, но тогда… его убила бы. Я сказала, что выстрелю ему в ногу… сделаю его калекой… И это испугало его. Он видел, что я не шучу и что не промахнусь.
– Если бы я знал…
– Что бы вы могли сделать?
– Я бы не позволил вам поехать к нему.
– Могла ли я оставить Фелисити? Она такая хрупкая, такая слабая. Она не смогла бы о себе позаботиться, и все же…
Он сказал:
– Той ночью… на балконе…
– Говорят, он целился в каторжников.
– А никаких каторжников не было?
– Не знаю. Я думаю, она больше не смогла терпеть. Завязалась борьба, пистолет выскользнул из рук и упал на землю.
– Неудивительно, что она в таком состоянии. Я рад, что вы привезли ее сюда. Мы вместе о ней позаботимся.
У меня задрожали губы. Я произнесла:
– Я так рада, что мы здесь… с вами. Не знаю, как и отблагодарить вас.
– Вы уже это сделали, – сказал он. – Таким образом, который значит для меня больше, чем что бы то ни было.
Несколько минут мы сидели, молча глядя на гавань. Но я почти не видела ее. Я снова находилась в том доме. Я опять переживала все это. Я никогда не смогу этого забыть. Насколько сильнее все это должно было отразиться на Фелисити!
Пришел помощник доктора с лекарствами. Я отнесла их в свой номер и спрятала в один из ящиков, рядом с картой.
Потом я пошла к Фелисити и посидела рядом с ней несколько минут. Она мирно спала.
Когда я спустилась, Мильтон еще не ушел.
– Она спит, – сказала я.
Он кивнул.
– Это для нее сейчас самое лучшее. Мы вместе пообедаем, а потом я пошлю вас отдыхать. Здесь без полуденного отдыха нельзя. В разгар дня здесь слишком жарко для всего, кроме сна. От двух часов до четырех все замирает. Вечером я приеду, проверю, как вы.
– Спасибо… Спасибо вам, – сказала я.
Съесть я смогла только один маленький фрукт. Состояние Фелисити меня потрясло. Пустота у нее в глазах тревожила меня больше всего.
Мильтон, кажется, понял, что происходит со мной. Он пытался отвлечь меня рассказами о своем острове, о плантации, о привычках и обычаях его обитателей. Иногда ему удавалось заставить меня слегка улыбнуться, и все это время меня переполняло чувство благодарности.
Я все спрашивала себя, что бы я делала, если бы его здесь не было. Когда он уехал, я пошла в свой номер, сначала заглянув к Фелисити. Она лежала на спине с закрытыми глазами с выражением покоя на лице.
Заснуть я не могла. Я снова и снова прокручивала в голове разнообразные возможности. Что, если она на самом деле заболела? Что, если она утратила рассудок? Что мне делать? Ведь я отвечала за нее. Но неизменно приходила мысль, от которой мне становилось спокойнее: он рядом, он поможет.
Думая о нем, я смогла немного вздремнуть.
Фелисити проспала весь день. Вечером, на закате, я пришла к ней в номер и села у ее кровати. Она открыла глаза и слабо улыбнулась мне.
– Я устала… так устала, – тихо промолвила она.
– Вам нужно отдыхать, – сказала я ей. – Спите столько, сколько спится.
Она снова улыбнулась и закрыла глаза.
Я спустилась вниз. Мильтон был там. Он спросил о Фелисити, и я ответила, что она все время спит.
– Ей это нужно, – произнес он.
Мы пообедали вместе в гостинице. Там было тихо, но он все время что-то оживленно рассказывал, и так, слово за слово, вечер подошел к концу. Пожелав мне спокойной ночи, он взял меня за руки и нежно поцеловал в щеку.
– Помните, если вам станет страшно, просто позовите меня.
Я поднялась в свой номер и стала смотреть в окно, как он скачет прочь. Он повернулся, приложил пальцы к губам и послал мне воздушный поцелуй.
Я улыбнулась и помахала в ответ. Потом он скрылся из виду.
Я вошла в номер Фелисити.
– Сейчас вечер? – спросила она.
– Да.
– Я боюсь ночи.
– Здесь, на Карибе, вам нечего бояться.
– Мне снятся… кошмары.
– Помните, я в соседнем номере. Здесь тонкие стены. Просто постучите, если проснетесь… и я приду.
– Да… Я постучу. Вы так добры ко мне, Анналиса.
– Пустяки… Я присматриваю за вами и надеюсь, у меня это неплохо получается.
Я уложила ее и опустила москитную сетку.
– Я как будто взаперти, – сказала она. – Так же, как тогда…
– Сейчас вы далеко оттуда. Все это осталось позади. Здесь все по-другому. И помните, я за стеной.
Я нежно поцеловала ее и посидела рядом, пока она не заснула. Потом пошла к себе. Я действительно очень устала.
Наверное, было часа два, когда меня разбудил стук в стену. Я встала и, торопливо накинув пеньюар, пошла в номер Фелисити.
