Она сидела на кровати и водила по комнате дикими глазами.
– Нет, нет, – стонала она.
– Все хорошо! – воскликнула я. – Я услышала стук. Я здесь. Опять что-то приснилось?
– Он приходил… – запинаясь, пробормотала она. – Виски…. Я чувствовала запах. Я ненавижу виски из-за… из-за…
– Послушайте, – твердо сказала я. – Все это осталось в прошлом. Вы должны забыть. Как только вы это сделаете, все пройдет. Здесь, на острове, столько дел. Здесь очень весело, правда. Мильтон готов помочь нам. Нужно только, чтобы вы поправились. Доктор сказал, вам нужно принимать таблетки, по одной в день на ночь. Наверное, нужно было дать вам одну, прежде чем я ушла к себе, но вы так мирно спали. Она поможет заснуть. Вам будут сниться хорошие сны.
Я сходила к себе за пилюлей. Она послушно проглотила ее.
– Я здесь… на Карибе, правда? Вы со мной, а он умер… умер. Он лежал там весь в крови….
– Он умер, – сказала я. – И похоронен. Его больше нет. Он уже никогда не будет мучить вас. Его нет, а мы здесь, и это главное.
Она вымолвила:
– Да.
– Теперь ложитесь, закройте глаза. Я побуду с вами, пока вы не заснете.
– Обещаете?
– Обещаю. А если вам приснится дурной сон, вы скажите себе: «Это всего лишь дурной сон». Если я буду нужна, просто постучите в стену.
– Да… да… Все хорошо. Все хорошо, ведь правда? Все хорошо.
– Все хорошо, – повторила я.
Она продолжала бормотать:
– Все хорошо…
Таблетка исполнила свое предназначение, и вскоре дыхание ее сделалось ровным. Она начала засыпать.
А потом я услышала, как с ее уст слетело несколько обрывочных фраз:
– Реймонд… почему… если бы только… О Реймонд!
Я сидела и смотрела на нее, думая: «Если бы я не поехала на ту конференцию… Если бы не встретила Реймонда… ничего этого не случилось бы».
Фелисити быстро заснула, я встала и пошла к себе.
Заснуть я не могла, все думала о том отчаянном положении, в котором мы очутились. Она любила Реймонда. Больше всего сейчас ей было нужно, чтобы Реймонд приехал к ней и сказал, что любит ее.
Я желала этого всей душой, потому что начинала понимать: если я попрощаюсь и покину Карибу (а это означает, и Мильтона Харрингтона тоже), я уже никогда не смогу почувствовать себя снова счастливой.
На следующее утро, едва проснувшись, я пошла к Фелисити. Она была очень бледной, но, по крайней мере, спокойной.
Я спустилась вниз, позавтракала во дворе гостиницы бататом, свежим хлебом и кокосовым молоком. Пока я ела, ко мне подошла квартеронка и спросила о Фелисити.
Я ответила ей, что доктор должен прийти позже и что Фелисити как будто стало немного лучше, но она все еще очень слаба.
– Если вам будет что-то нужно, скажите мне, – сказала она. – Меня зовут Роза. Я здесь всех знаю.
– Да, наверное. Вы же здесь работаете и знаете всех, кто бывает в гостинице.
– Бедная миссис Грэнвилл! Она выглядит такой больной.
– Мы надеемся, что ей скоро станет лучше.
– Мистер Харрингтон так беспокоится о ней… и о вас.
– Он нам во многом помогает.
– Он очень важный человек, весь остров зависит от него. Мы этого не забываем… Он тоже.
«Это что, небольшая критика?» – подумала я.
Я просто кивнула.
– Плантация очень выгодна для острова. Все это процветание… – Она сделала широкий жест рукой.
– Да, я уверена, что это так.
– Ведь очень многим людям нужен сахар… очень многим. Наша плантация больше плантации Мануэля на Втором острове.
– Это ближайший к нам остров, да? Второй по величине в группе?
Она кивнула.
– Мистер Мануэль… Он давно умер. Мистер Харрингтон был тогда еще в Англии. Миссис Магда… Она сейчас там заправляет. Она очень умная леди.
– Как интересно! Мне бы хотелось осмотреть другие острова, пока я здесь.
– Возможно, мистер Харрингтон отвезет вас на Второй остров. А возможно, и нет.
Похоже, это положение показалось ей чем-то забавным. Потом она неожиданно сказала:
– Простите меня… Меня ждет работа.
Я задумалась о другом острове и о том, чем могла миссис Магда Мануэль так позабавить Розу.
Покончив с завтраком, я пошла еще раз взглянуть на Фелисити. Когда я вошла, она открыла глаза, и я спросила, не хочет ли она завтракать. К моей радости, она ответила, что хочет. Тогда я снова спустилась и попросила принести немного молока, фруктов и хлеба.
Пока она ела, я сидела рядом. Выглядела она намного лучше и о моем прошлом приходе не упоминала. Мне даже показалось, что она позабыла о нем. Она сказала, что все еще чувствует усталость, а я ей объяснила, что это, вероятно, из-за того лекарства, которое я ей дала, и что ей нужно еще поспать.
Дождавшись, пока она заснет, я пошла вниз, вышла через парадную дверь и постояла минуту, глядя на гавань. На террасе перед гостиницей на стульях сидело несколько человек. Натянутые над столами тенты делали это место похожим на европейское кафе. Люди потягивали из стаканов местный прохладительный напиток, или, возможно, в гостинице подавали другие вина. Однако пить вино так рано было бы довольно странно. «Другие земли, другие привычки», – пробормотала я себе под нос.
Я села на свободный стул, ко мне подошел официант и спросил, не желаю ли я чего-нибудь. Я ответила, что ничего не хочу.
Я сказала:
– Какое прекрасное утро, – на что он заметил, что день обещает быть очень жарким.
– Когда над островом поднимается туман, понятно, какой погоды ждать.
Он, как и большинство людей на острове, был очень отзывчив на проявление дружелюбия. Всем им, похоже, нравилось разговаривать и смеяться.
Я спросила, как его зовут, и он ответил:
– Авдий.
– Славное библейское имя, – заметила я.
– Мы христиане, хозяйка. Мы ходили в школу при миссии.
– На этом острове есть школа?
– Да. Для детей. Они ходят в школу при миссии. Им рассказывают про Бога и как жить по законам Божьим. Дети у нас образованные.
– Вы давно на острове, Авдий?
Он захохотал так, точно услышал удачную шутку.
– Ох, мисси леди, вы шутите, да? Я родился здесь. Никто не приплывает на Карибу. Разве что такие леди, как вы, да те, кто по делам здесь бывает… или отдыхает. А такие, как мы, здесь рождаются.
– И вы, как видно, давно служите в гостинице?
– Ну да, мисси леди, я тут служил, еще когда вот таким был. – Он примерно обозначил ладонью рост десятилетнего мальчика. – Я в красивом костюме открывал двери. Весь день ходил гордый и счастливый. Хозяин говорил мне: «Ты славно работаешь, Авдий, и далеко пойдешь». Так и сказал. Только это был не нынешний хозяин, а другой.
