Прежде всего, дни рождения позволяли моей маме заниматься выпечкой не только для того, чтобы успокоить истощенную нервную систему. Мои родители по-разному справлялись со стрессом: папа часами копался на участке, мама превращалась в бессонного кондитера. Она всегда отлично готовила, тестировала на нас рецепты для школьной столовой, только в уменьшенном объеме, но с тех пор, как ей пришлось уйти с работы в школе, пекла она только дома, и столько, что дом буквально пропитался запахами чудесных тортов.
Разумеется, это было мило – и куда лучше запаха кошек, которым пропитался дом Ди Оверенд, – но все эти торты нужно было куда-то девать, и в основном их поглощали мои родители. Мама сейчас была в два или три раза больше, чем когда я жила дома, и мне пришлось уговорить ее открыть лавку в больнице, чтобы спасти папину печень.
Но главная причина, которая требовала моего визита, причина, которую все мы знали, но никто не озвучивал, заключалась в том, что папин день рождения отмечался на два дня раньше дня рождения Келли, и мое присутствие на вечеринке означало, что родители отметят и ее праздник, при этом никак о нем не упоминая.
Умение моей семьи завязывать на шее сложнейшие эмоциональные узлы, ни слова при этом не говоря, просто поражало воображение. Мы словно прошли эмоциональный вариант курса пантомимы, который посещала Джо.
Папин праздник традиционно выпадал на выходные, заполненные разнообразными лондонскими увеселениями. Джо попала в ВИП-листы трех разных клубов, миссис Мейнверинг впервые в жизни пригласила нас на вечеринку с шерри в ее квартиру, у Дикона была выставка (хотя мы тайком и сомневались насчет нее), а Лео достал билеты на рок-концерт в Королевском Альберт-холле, настолько популярный, что остатки билетов разыгрывались в лотерею.
Этот сюрприз он преподнес мне за горячим супом, доставленным из кафе в его сад, где я провела все утро, высаживая розовые кусты Souvenir du President Lincoln
[41], которые привез прямо из Франции специалист по розам, найденный мной в интернете.
– У меня для тебя сюрприз, – сказал он, когда мы устроились на скамейке с куриным супом. – Считай это запоздалым подарком на День святого Валентина.
– Но ты уже сделал мне подарок на День святого Валентина, – возразила я. – А я не из тех девушек, которых нужно постоянно осыпать подарками. Хотя я, конечно, и благодарна за внимание.
После ночи, проведенной с Лео в его антикварной кровати в форме саней, – с ней не могла сравниться ни одна ночь моей жизни, – я вернулась на Леоминстер-плейс к утру и обнаружила, что квартира завалена цветами, и не тепличными заморышами без запаха, а настоящими садовыми розами с потрясающим, почти съедобным ароматом: сиреневые «Блю Мун» и румяные «Уайт Мисчиф» перемежались голубыми гиацинтами, желтыми ирисами и декоративной зеленью.
– Это были всего лишь цветы. Сапоги для сапожницы, знаю. Вот. И не говори мне, что не любишь эти группы, я проверял твой айпод. – Он вынул из кармана билеты в первые ряды партера.
Я вытаращилась на него.
– Серьезно? Лео, я точно знаю, что все билеты давно проданы, потому что Джо не смогла их достать еще в прошлом году, когда они только поступили в продажу. Как тебе удалось?
Он улыбнулся и что-то вытащил из своего бутерброда.
– Магия. Не спрашивай.
– Не буду, – улыбнулась я в ответ.
Похоже, у свиданий с принцем возникло неожиданное приятное дополнение. Но потом я снова взглянула на билеты, и сердце у меня упало.
– О… это в четверг…
– У тебя встреча с кем-то другим?
– Нет. То есть да. С папой. У него день рождения. – Я чувствовала себя просто ужасно. – И на все выходные я уезжаю в Йоркшир. У меня не получится вовремя вернуться.
Лицо Лео помрачнело.
– А ты не сможешь выехать чуть раньше?
– Это не так уж просто – туда нужно добираться двумя поездами и автобусом. И я не смогу уйти, пока гости не съедят все сэндвичи и не убедятся, что я не начала говорить, как южанка, и есть крем-фреш. Ты же знаешь эти семейный встречи. Ну, – добавила я, – такие, может, и не знаешь.
– А что, если я поеду с тобой? – Лео просиял, словно это действительно была хорошая идея. – Эй, давай так и сделаем! Я отвезу тебя туда и обратно, это можно устроить в любой день. И я никогда не бывал в Йоркшире. Было бы неплохо развеяться.
Я подавилась супом.
– Что? – Лео нахмурился. – Ты не хочешь, чтобы я приезжал?
– Нет, просто… – Я собиралась сказать: «Я не могу представить тебя в доме моих родителей», но вместо этого произнесла: – Суп очень горячий. И ехать туда долго.
Я знаю, не лучший аргумент. Но это было первое, что пришло мне в голову. Мысль о том, что Лео с его потрясающим королевским лоском окажется в нашей захламленной гостиной, вызвала панику. Семью пришлось бы предупреждать за полгода, чтобы а) папа успел перестроить весь дом, б) мама получила достаточное количество сеансов психотерапии и смогла справиться со стрессом, связанным с приездом гостя, который не являлся нашим близким родственником.
Я сразу пожалела о сказанном, потому что Лео тут же помрачнел.
К слову, сидя на садовой скамейке, с серой кашемировой лыжной шапочкой на художественно встрепанных волосах – ладно, и с покрасневшим от холода носом, – он выглядел куда нормальнее, чем в смокинге, но все равно: мой предыдущий парень работал помощником на стройке.
– Не понимаю, в чем проблема. – Его это явно задело. – Ты не хочешь меня им показывать? Или… ты не сказала им, что у тебя появился парень? В этом дело?
Как ни забавно, он угадал.
– Не так подробно.
У Лео отвисла челюсть.
– Что? Ты не сказала…
Я поторопилась объяснить:
– Дело в том, что мои родители устраивают ад любому, кого я привожу в дом. Особенно папа. Они стремятся меня защитить. И волнуются. – Да, я о многом при этом умалчивала. – Дело не в тебе, просто они немного сумасшедшие. Иногда нужно бывает… ну, понимаешь, просто пойти им навстречу.
– Слушай, они не могут оказаться безумнее моей родни. – Лео вытянул свои длинные ноги и скрестил лодыжки, открывая взгляду простой черный носок. – Ты же знаешь, мама недавно взялась за эту кампанию, – он пальцами нарисовал в воздухе кавычки, – «за то, чтобы каждая американская девочка каждый день чувствовала себя принцессой». Ну так вот, мама заставила нас с Софией слетать обратно в Нирону, на весь понедельник, чтобы поучаствовать в фотосессии для «Вэнити фэйр», во время которой она рассуждала о том, как важно быть естественными, какие мы на самом деле простые, как мы всегда с удовольствием ели овощи и так далее, и так далее. София была не рада. Она все ходила за журналистами и повторяла, что она вовсе не «нормальная» и что с двенадцати лет состояла в «Менса»
[42].
