Она увидела перед собой голубей, искавших на площади зернышки, чтобы в следующий миг взлететь, лицо Рэндольфа, его синие глаза и светло-русые волосы, красиво изогнутые чувственные губы. Да, ей хотелось, чтобы он поцеловал ее.
Отрезвили Викторию голоса, доносившиеся снизу, из парка. Действительно, пора принять решение и покончить с этой романтической мечтательностью! И поспешно, пока снова не передумала, девушка вынула из ящика стола бумагу для писем и написала, что она будет рада прокатиться верхом с Рэндольфом, если погода не испортится, в Гайд-парке следующим утром. Вложив письмо в конверт, она подписала адрес и спустилась в холл, где спросила у портье, может ли ненадолго позаимствовать у него Джоуи, посыльного. Мистер Джарвис, веселый мужчина за тридцать, ничего не имел против. Виктория вложила в руку бойкому пареньку конверт и пару пенни и проводила его взглядом, пока он не вышел из дома.
«Хопкинсу, – размышляла Виктория, поднимаясь в квартиру, – я бы эту задачу не доверила». Девушка прекрасно понимала, что он заметил, как она покраснела, читая приглашение, – он ведь почти все замечает, – но просить его передать ответ казалось ей слишком интимным.
Войдя в кухню, Виктория нагрела банку бобов, поджарила себе яичницу из двух яиц – это было практически единственное блюдо, которое она умела готовить. Хопкинс пришел бы в ужас. Вечернее небо за окном приобрело бархатистый темно-синий оттенок. Погода завтра обещала быть хорошей.
Закончив свой скудный ужин, Виктория отогнала размышления о загадочной женщине под вуалью, поскольку все равно не могла решить эту загадку сейчас, и снова занялась путеводителем по Италии. Она дописывала последние строчки о Перудже, когда внизу позвонили. За дверью стоял слуга, передавший ей ответ Рэндольфа. Он писал, что будет рад принять Викторию завтра утром около одиннадцати часов в своем доме на Клоусестер-сквер.
Хопкинс выбрал уединенный столик в дальнем углу трактира «Корона». Стены зала были выложены коричневой плиткой, черные деревянные балки поддерживали низкий потолок. Пол был усыпан чистым песком. Двое мужчин в простых костюмах – путешествовавшие по делам, как предположил Хопкинс, – сидели через несколько столов от него. Другие гости были жителями деревни и фермерами. Дым из камина смешивался с дымом трубок и сигарет. Густой суп с ягнятиной, заказанный Хопкинсом, был приятным и крепким, свежесцеженное пиво – хорошего качества. Комната, которую он заранее осмотрел, была маленькой и уютной. Короче говоря, Хопкинс был очень доволен рекомендацией миссис Коллинз.
Он только что доел последнюю ложку густого супа и хотел было направиться к стойке, чтобы спросить о хозяйке, когда к нему подошла молодая женщина с наполненным доверху бокалом пива в руке.
– Я Бетси Пергентер, – пояснила она. – Миссис Коллинз прислала мне записку и сообщила, что вы хотите задать мне пару вопросов о мисс Уилкокс. Она попросила меня помочь вам.
– Очень мило с вашей стороны, – ответил Хопкинс. – Прошу, присаживайтесь.
Экономка большого поместья, равно как и дворецкий, занимала важное положение в деревне, и оказать ей услугу было умно – Хопкинс часто сам пользовался такой возможностью. Миссис Пергентер была пышнотелой дамой с выступающей нижней челюстью. Хопкинс счел, что она крепкая и веселая, а значит, в качестве хозяйки трактира была совершенно на своем месте.
– К сожалению, я могу рассказать вам очень немного о мисс Уилкокс. Она была камеристкой хозяйки дома, а я – молодой помощницей кухарки. Мы не слишком много общались. То есть я только отвечала, если она заговаривала со мной. А это бывало редко.
– Может быть, вы знаете, где она работала до поступления в Бликлинг-холл?
– Не помню, – миссис Пергентер расправила свой накрахмаленный передник. – Но дом был, судя по всему, довольно большим. Однажды я слышала разговор мисс Уилкокс и кухарки. Речь шла о том, что на праздничный обед в Бликлинг-холле нужно было взять напрокат двадцать столовых приборов. Я знала, что шестьдесят было точно. А мисс Уилкокс сказала кухарке, что у хозяев дома, где она работала раньше, всегда была про запас сотня приборов. Я запомнила, потому что это произвело на меня впечатление.
Хопкинс задумался. Такими запасами, насколько ему было известно, могли обладать многие благородные и зажиточные семьи. Мужчина за стойкой рассказал шутку, и остальные громко расхохотались.
– Почему же уволилась мисс Уилкокс? – спросил он, когда смех стих.
Оба путешественника ушли из общего зала, и, когда гул голосов ненадолго смолк, на миг на лестнице послышались их шаги.
– Старая леди Кармайкл умерла от гриппа, свирепствовавшего в округе. А у молодой леди – супруги нынешнего лорда – была собственная камеристка, которой она доверяла. Поэтому мисс Уликокс пришлось уйти. – Миссис Пергентер пожала плечами. – Я уверена, что она получила хорошие рекомендации, поскольку, судя по всему, что я слышала, старая леди ее очень ценила. Впрочем, я понятия не имею, где она нашла новое место.
– А мисс Уилкокс могла выйти замуж и таким образом превратиться в миссис Оливер?
Миссис Пергентер рассмеялась.
– Я бы очень удивилась этому. Мужчины ее не интересовали.
– Что вы имеете в виду? – поднял брови Хопкинс.
– Ну, я слышала, как горничные шептались о том, что она влюблена в портниху, мисс Коутс из Фоуи, которая шила платья для леди Кармайкл. Я знала мисс Коутс, поскольку, когда та работала в Бликлинг-холле, обедала вместе с персоналом. Однажды я видела их с мисс Уилкокс, как они прогуливались по полям рука об руку.
«Это хотя бы объясняет, почему Бликлинг-холл был так важен для миссис Оливер, что она сохранила фотографию поместья».
Для Хопкинса убитая по-прежнему была миссис Оливер. Он вспомнил брошь, сплетенную из рыжих волос, которую Виктория нашла в шкатулке с украшениями.
– А мисс Коутс еще жива и… может быть, у нее светлые волосы? – снова спросил он у миссис Пергентер.
– Она пала жертвой той же эпидемии гриппа, что и старая леди. Что же до вашего вопроса относительно цвета ее волос… она была черноволоса, как цыганка.
«А я, – подумал Хопкинс после того, как миссис Пергентер вернулась на кухню, – выяснил кое-что интересное о миссис Оливер. Ее разыскивает частный детектив, и она действительно взяла себе вымышленное имя».
И дворецкий сделал большой глоток пива. Новая информация напоминала ему детали мозаики, которые однажды, встав на нужное место, внесут важный вклад в решение загадки.
Глава 15
– Присаживайтесь, Райдер.
Комиссар указал на кожаное кресло, стоявшее напротив его стола. Он был одет в вечерний костюм, белую накрахмаленную рубашку и белый галстук. Темно-красные бархатные шторы кабинета были задернуты. В полумраке над камином висела картина, на которой между парусными судами поднимался пороховой дым. Джереми Райдер никогда не спрашивал, какую битву изобразил художник, однако предполагал, что это был Трафальгар.
