– Джимми меня расстроил. Вдруг задумалась, почему его нет в нашем списке.
Дэниел нахмурился:
– Вряд ли его можно считать одним из главных подозреваемых. Он всегда поддерживал тесные отношения с Бо. Трудно поверить, что он мог убить знакомую своего лучшего друга.
– А ты не помнишь, где он был в ночь убийства Шелли?
– Посмотрю в наших бумагах, но, по-моему, он тогда работал у Бо.
– Надо тщательно это проверить или даже еще раз побеседовать завтра с Бо, – задумчиво промолвила она. – Может, я сошла с ума, но мы ведь еще не все, даже самые малейшие, возможности использовали?
– Хорошо, как тебе угодно, – согласился он и впился в нее взглядом. – А о прошедшей ночи нам не стоит поговорить?
Ее щеки неожиданно залил румянец.
– Могу лишь сказать, что повторение не предвидится. То есть повторения не будет, – поправила она себя.
– А мне уже его захотелось. – Дэниел поднял руку и пробежался пальцами по ее волосам, а затем по виску и щеке.
Она отпрянула. Экий хитрец! Его прикосновение разожгло в ней желание. Совершенно не нужное, которое требовалось погасить.
– Дэниел, больше заняться с тобой любовью не смогу, потому что не хочу уехать отсюда с разбитым сердцем. У нас разные взгляды на жизнь. Мы во многом отличаемся друг от друга. Я позволила себе тобой увлечься, но это надо прекратить.
В его глазах на мгновение блеснуло удивление. Он глубоко вздохнул и пригладил рукой свои волосы.
– Ты ведь почти закончила у нас в городе все дела, не так ли?
Она кивнула:
– Сегодня поставила последнюю точку в отчете о внутреннем расследовании. Как только его отошлю, через несколько дней будут назначены внеочередные выборы. А после того как новый шериф приступит к выполнению своих обязанностей, я, конечно, уеду.
На нее навалилась тоска. Сложись все по-другому, она могла бы назвать Лост-Бей своим домом. Если бы Дэниел любил ее, если бы хотел завести семью… но это были только ее, а не его мечты.
– Самое важное – до моего отъезда приблизиться к раскрытию дела Синклер. – Она старалась перевести разговор в другое русло.
– Тогда надо утром потолковать с Бо о Джимми. – Его зеленые глаза потемнели, и прочитать в них что-то стало невозможно.
– Хорошо. В семь часов я буду готова выехать из дому.
Он кивнул:
– Подъеду сюда примерно к этому времени, чтобы тебя проводить.
Не в силах себя сдержать, она положила ладонь на его руку:
– Спасибо за ночь и за сегодняшний вечер, за всю поддержку и защиту. – Оливия убрала ладонь. – Но с этого момента нам надо быть только профессионалами. – У нее сжалось сердце. – Не хочу, чтобы ты сильнее сближался с моей семьей, особенно с Лили. Это только осложнит расставание, когда мы покинем ваш город.
– Оливия, ты уже словно со мной прощаешься, хотя пока не уезжаешь.
– Просто тебе надо понять, что повторения вчерашней ночи не будет.
– Принял к сведению. – Его глаза еще сильнее потемнели. – Осталось только сказать «до свидания». Увидимся завтра утром.
Оливия провожала его взглядом, пока он шел к машине, сел за руль и наконец скрылся из вида. Он не мог понять, что она прощалась со своими мечтами… прощалась с надеждой, что они станут одной семьей. Говорила «прощай» своим грезам о том, что он станет для Лили чем-то большим, а не просто биологическим отцом.
Она любила его и в первую очередь этому своему чувству говорила «прощай».
Глава 11
Поездка в кафе-мороженое привела к неожиданному итогу. Чего-чего, но Дэниел точно не ждал, что Оливия признается в увлечении им и поспешит сказать «прощай».
Следующим утром, сидя в машине у ее дома, он снова и снова проигрывал в голове их диалог накануне.
Она не хотела уезжать с разбитым сердцем, а значит, была в него влюблена. Может, и к лучшему, что не захотела дальше с ним сближаться, ведь он все сильнее прикипал душой и к ней, и к ее семье.
Он всегда считал себя вольной птицей. Горький опыт родителей многому его научил. И он не хотел столкнуться с теми безобразиями, которые сопровождали их развод.
Но за последние два месяца у него словно заново открылись глаза. Он почувствовал, насколько богаче становится жизнь благодаря любви. И понял, что драма его детства случилась просто из-за двух больных самолюбий.
Уже два дня в нем шла внутренняя борьба. Влечение к Оливии переросло в нечто более глубокое, чем желание физической близости. Однако расставание с привычным одиночеством по-прежнему его пугало. И разрешить эту дилемму он не мог.
Ему исполнилось тридцать три года, и с восемнадцати лет он жил в душевном комфорте. Не отягощал себя лишними заботами. Ни в ком не нуждался, никого не жаждал видеть рядом, тем более постоянно. Это счастье – жить в уединении, убеждал он себя.
От непростых размышлений его наконец оторвала Оливия. Она вышла на крыльцо, и он вздохнул с облегчением.
Она приняла деловой вид, волосы собрала в узел на затылке и надела униформу цвета хаки. Махнула ему рукой и села в машину. Они проехали до полицейского участка, припарковались и вместе направились к входу в здание.
– Как спалось? – поинтересовался он.
– Честно, неважно.
– Этот твой матрац – не самое удобное ложе для сна.
– Точно, но я не смогла найти здесь подходящего дома с тремя спальнями. Кроме того, ворочалась с боку на бок не из-за матраца. Мне не дает покоя убийство Шелли. Ни одно дело раньше так меня к себе не приковывало.
– Поверь, всякий раз, как об этом вспоминаю, у меня сердце болит. Жаль, что мы не провели полного расследования по свежим следам.
– У тебя руки были связаны твоим боссом.
– Да, но все равно следовало сделать больше.
Они подошли к входу.
– Ты ни в чем не виноват. Надеюсь, после беседы с Бо я выкину Джимми Тамбора из головы как подозреваемого. – Она нахмурилась. – Меня сюда послали не заниматься убийствами, но это дело мне хочется до отъезда в Натчез раскрыть.
Они вошли в квадратную комнату, где за столами сидели несколько полицейских.
– Когда поедем к Бо? – спросил Дэниел.
– Хочу сначала позвонить ему. Узнаю, будет ли он свободен часов в десять. Дам тебе знать, о каком времени мы договоримся. – Оливия вошла в свой кабинет и закрыла за собой дверь.
Оливия поставила его на место, сокрушенно подумал Дэниел. Показала себя настоящим профессионалом, знающим себе цену. А он подчинился, потому что не хотел осложнять ей жизнь. Слишком ценил ее, чтобы навязывать себя и тем самым причинить боль и ей и малышке Лили, когда они соберутся в дорогу.
