– Поговорить надо!
– Ты что себе позволяешь? – взбесился Филипп, доставая мобилу. – Кто ты такой?
Налетчик применил другую тактику, нежели вчера, понимая, что на крутого мэна он не тянет, правда, крепко схватил за руку господина Филиппа:
– Спокойно, я не собираюсь тебя ни убивать, ни грабить. Айна была моей женой, бросила меня из-за тебя. А теперь скажи, как ты ее убил?
– Я?! Я убил?! – Филипп разозлился. – Подлечись, товарищ…
– Я тебе не товарищ, – огрызнулся Вениамин. – Ты был у нее двадцать девятого вечером и что с ней сделал?
– Чушь, – фыркнул Филипп. – Кто тебе сказал, что я был у нее? Кто меня видел? Когда? Может, ты с кем-то меня спутал?
– Не хочешь говорить… – криво усмехнулся Вениамин, хотя все эти замашки братков были ему чужды. – Ну, это понятно, ни один преступник не сознается в содеянном. Хорошо, я докажу, что ты был у Айны и убил ее!
– А может, ее убил ты? – нашелся Филипп. Увидев, что муж Айны смутился или растерялся, он продолжил строить свою версию: – Ты никогда не оставлял ее в покое, подкарауливал, как сейчас меня, доставал ее нытьем и уговорами вернуться. Ты ревновал ее, хотя вы давно разошлись. Ревновал и бесился. А однажды… двадцать девятого! В состоянии аффекта ты прикончил Айну и теперь боишься, что твое преступление вскроется, вот и перебрасываешь его на меня.
– Я не убивал ее, – процедил Вениамин.
– Я тоже. Ну-ка, пошел вон из моей машины!
Носов после первой же фразы бывшего мужа, озабоченного смертью бывшей жены, поднял брови:
– На каком основании вы требуете завести уголовное дело?
– Убийство! Я уверен, Айну убили…
– Стоп, стоп, – поднял ладони Носов. – Вы знаете, что современная экспертиза – достаточно мощная научная процедура?
– Медицинская экспертиза? – нервно уточнил Вениамин, но ответ ему не понадобился, он тут же кивнул: – Да, знаю. И что?
– Так вот, факта убийства экспертиза не установила.
– Не может быть, – потрясенно произнес Вениамин. – Нет… От чего же тогда умерла Айна?
– Асфиксия, – развел руками Носов, мол, дело житейское.
– Значит, ее задушили! – излишне возбужденно воскликнул Вениамин.
– Нет, – вздохнул Носов с легким стоном.
– Как – нет?! Асфиксия – это удушение.
– Удушье, – поправил его Носов, словно это – две огромные разницы. Он чеканил слова, отбивая окончания фраз ладонью по столу. – Вашу жену не душили ни руками, ни шнурками, ни веревками, ни подушкой. А возник острый отек гортани и спазм бронхов. Отек гортани и бронхов привели к удушью. Смерть наступила в результате отека легких.
Вениамин внимательно вслушивался, но, кажется, ничего не понял, потому что следующий его вопрос был:
– Эти отеки… отчего они возникли?
Вопрос, конечно, логичный, но он являлся камнем преткновения. Носов сам находился в недоумении, да что там он! Эксперты – и те не поняли, какая такая напасть приключилась со здоровой женщиной, что у нее возникли смертельные отеки.
– Причина отеков неизвестна, – пришлось сказать настырному мужу.
– Слабовата ваша судебно-медицинская экспертиза, – заметил Вениамин. – Умер человек, обнаружились изменения в состоянии его организма, а причины изменений мощная наука не нашла? А отравление? Вы проверяли?
Ну и тяжело же с родственничками: подай им убийцу, хоть сам его роди! Однако жалко мужика.
– Мысль была об отравлении, – сказал терпеливый Носов. – Но ни ядов, ни наркотических веществ, ни других препаратов в крови и органах не обнаружено. Отсюда следует, что нам не имеет смысла искать виновных в смерти вашей жены. Может, у нее приступ астмы возник…
– Не было у нее астмы!
– Когда-то все случается впервые.
Незадачливый муж опустил голову, некоторое время молчал, видно, глубоким было его разочарование, потом тихо заговорил, как на исповеди:
– Она была удивительной! Неповторимой и неподражаемой. Мне нравилось смотреть на нее, когда она занималась каким-нибудь делом. Айна все делала скрупулезно, неторопливо, получая удовольствие от занятий. Это был творческий процесс, и во все она вносила эстетику. Айна не нарежет хлеб и колбасу абы как, не сядет ужинать, если не сервирован стол. Нет, это не мания, просто она была такая: получала удовольствие от жизни даже в мелочах. Никогда не скандалила. А своенравие у нее имелось. Но проявлялось оно только в поступках, потому что Айна считала: правильно – не лгать. Притом своенравием никого не оскорбляла, даже я не смог оскорбиться, когда она ушла от меня… Но так не бывает, чтобы человек ушел из жизни, которую он любил, по неизвестным причинам.
– Слушайте, да почитайте сами протоколы экспертизы и с места обнаружения трупа, они не тайна в данном деле. Вам все станет ясно.
Вениамин углубился в чтение, низко склонившись над листами, хотя не был близорук. Носов отошел к окну, серая улица его не привлекла, он повернулся и смотрел с состраданием на человека, попусту ломающего копья. Он составлял мнение о муже, которое возникает у каждого человека при первом знакомстве, а у Носова это вошло в привычку. Явно Вениамин зануда (интеллигенты все занудливые), к тому же, как говорят, – ни лица у него, ни фигуры, пегий, невзрачный. Разве удивительно, что его бросила красавица жена, и вообще, какого черта она вышла за него замуж? Но, может быть, в нем есть скрытые достоинства, не сразу бросающиеся в глаза? Например, преданность… Или это эгоизм, когда одна половина не позволяет второй половине жить, как той хочется? Сложно сказать. Они с Айной развелись, а разводятся ставшие чужими люди, но Вениамин почему-то и после смерти не отпускает жену. Зачем он требует завести дело там, где его не может быть? Во всепрощающую любовь Носов не очень-то верил, как-то не попадалось ему убедительных примеров.
– Вы похожи на изобретателя, – вдруг высказал некую мысль вслух Носов.
– Верно, – не отвлекаясь, ответил тот. – Я был изобретателем в науке, но потом… стал торгашом, как большинство мелких предпринимателей.
– И как, удачно?
– С переменным успехом. Что за консервная банка и вилка? – поднял на него глаза Вениамин. – Почему вы уделили внимание какой-то консервной банке? С вилкой?!
– Читайте, там дальше написано. Я заставляю заносить в протокол все, что попадает в поле зрения, или нечто непонятное, чтобы потом не было претензий к нам. В холодильнике вашей жены находился… точнее будет сказать – праздничный ужин: бутерброды с икрой, мясная нарезка, а консервная практически пустая банка стояла на чистом столе, рядом лежала вилка. Несколько странно: иметь запас уже готовых продуктов и, проголодавшись, не съесть хоть один бутерброд, не так ли?
– Действительно, – согласился Вениамин.
– И ни крошек хлеба, ни тарелки, видимо, ваша жена ела прямо из банки.
