В период с 1918 по 1920 год Ленину и большевикам было «не до жиру». В первую очередь требовалось одолеть внутреннюю контрреволюцию, поэтому идея «экспорта революции» была отложена на неопределенный срок.
Подходящий (с точки зрения партийного руководства РКП(б)) момент наступил только после полного разгрома Колчака и Деникина на Восточном и Южном фронтах и эвакуации войск Антанты на севере и юге. Юденич был разбит в декабре 1919 года, а отношения с Японией удалось на время нормализовать созданием Дальневосточной республики (ДВР).
Оставались такие «мелочи», как разрушенная до основания экономика страны, крестьянские восстания и «белый» Крым. Но Ленина в тот момент это беспокоило не в первую очередь.
Первой на пути Красной Армии в Европу стояла Польша, именно через нее, транзитом, «мировая революция» должна была быть «экспортирована» на штыках бойцов Тухачевского и Егорова как минимум до Рейна.
«Военные возможности Советской республики значительно превосходили возможности Польши, однако Советское правительство, стремясь избежать вооруженного конфликта с Польшей и стараясь установить с ней добрососедские отношения, в январе 1920 года предложило начать мирные переговоры на основе признания за Польшей границ по линии существовавшего тогда советско-польского фронта» [10].
Более вероятной представляется версия о том, что Ленин не планировал начинать войну с Польшей до полного разгрома «белых» в Крыму. Именно поэтому большевики в 1920-м предложили полякам начать мирные переговоры на основе признания за Польшей границ по линии существовавшего в тот момент советско-польского фронта — Полоцк, река Березина, станция Птичь — Чудов — Дережко — Бар, то есть на 250–300 километров восточнее границы, установленной для Польши Версальским договором.
Ленинское правительство не устраивали подобные границы: они просто уже видели Польшу в составе РСФСР. Большевики элементарно тянули время, возможно, они даже подписали бы мирный договор. Однако, обеспечив безопасность на западной границе, «красные» рассчитывали добить Врангеля, а уже потом разобраться и с Польшей, начхав на все договоры (как они начхали на договор с немцами в Брест-Литовске). Но как бы то ни было, польская сторона 7 апреля 1920 года отказалась от дальнейших переговоров с Советами. У маршала Пилсудского были свои далеко идущие планы.
14 ноября 1918 года Регентский совет Польши передал свои полномочия Пилсудскому, который сразу же после того распустил указанный орган. Передало свои полномочия Бригадиру и «левое» Временное народное правительство Польской республики. Этот шаг поддержали и польские «правые» — эндеки. Протестовали только «левые» революционеры (оно и понятно — деньги Коминтерна необходимо было отрабатывать). Они пытались убедить народ в необходимости участия поляков в европейской социальной революции.
Однако свои надежды польское население связывало вовсе не с революцией. В стране царила эйфория от обретения независимости. Общество верило, что теперь все проблемы будут разрешены в одночасье и все беды уйдут вместе с иностранным господством. Вот как характеризовал настроение польского народа в то время один из руководителей польской социал-демократической партии (ПСДП) Енджей Морачевский:
«Невозможно передать упоение той безумной радостью, которая охватила в тот момент польское население. Спустя 120 лет исчезли границы, нет «их» (русских. — С.З.)! Свобода! Независимость! Объединение! Собственное государство! Навсегда! Хаос? Ничего. Все будет хорошо. Все будет, поскольку мы освободились от кровопийц, воров, грабителей, от фуражки с кокардой, будем сами хозяйничать…» [44, с. 85].
Сам Пилсудский не искал поддержки среди существующих в Польше политических партий. Ему необходима была более надежная опора и он обрел ее в лице армии. Преданные главкому вооруженные силы должны были сыграть роль «партии власти», стать опорой в политической борьбе.
Но армия была необходима Бригадиру не только в качестве внутриполитического средства. Вооруженным силам молодой Польши предстояло реализовать «концепцию границ» Магдебургского узника. После того как 28 июня 1919 года Германия подписала Версальский мирный договор, существовавшая угроза западным границам Польши исчезла. Зюк мог теперь приступить к осуществлению своих восточных планов.
«Он уже не пытался вступить на путь переговоров с целью урегулирования спорных вопросов и заключения мира. Ибо отдавал себе отчет в том, что только с помощью силы он может заставить Советскую Россию признать его планы…
Нередко пишут, что Пилсудского толкала на восток его мания антикоммунизма. Но в этом утверждении заключена лишь часть правды. Действительно, к коммунизму и осуществленным большевиками общественным переменам он относился враждебно… Однако, в сущности, хотя он коммунизм отвергал и осуждал, ему было безразлично, какой строй утвердится в России. Он был уже готов, хотя и с характерной для антикоммуниста гримасой неудовольствия, признать правительство большевиков, так как ошибочно (ошибочно ли? — С.З.) оценивал его характер и был убежден, что оно погрузит Россию в хаос, лишив ее великодержавности. А это считал исключительно благоприятным для Польши явлением» [44, с.98].
Фактически польско-советская война велась уже с февраля 1919 года. Территории, которые и поляки, и Советы считали «своими» (в Белоруссии и на Украине), первоначально были оккупированы немецкими частями. По мере их эвакуации вспыхивали стычки между занимавшими освободившиеся позиции поляками и красноармейцами. Противостояние в скором времени превратилось в постоянную линию фронта.
Большая часть польской армии в этот период вела борьбу с украинскими сепаратистами в Восточной Галиции, а также (до подписания Версальского мира) прикрывала западную границу от немцев. Основным силам Красной Армии также было сперва не до Европы, хватало Деникина, Колчака и Юденича.
В апреле 1919 года польские войска заняли Вильно (современный Вильнюс). Этот ход маршала, мечтавшего о возрождении Речи Посполитой, понятен, тем самым он пытался воссоздать необходимую составляющую былого союза — Великое княжество Литовское.
«Также было и с занятием Вильно. И в этом случае выяснилось, что Пилсудский не руководствовался личными мотивами, а учитывал прежде всего политические интересы, питая иллюзии, что вытеснение с этой территории советских сил облегчит достижение польско-литовского взаимодействия. Может, даже станет прологом к восстановлению унии, придававшей несколько веков назад силу Польше. Поэтому он не ввел на занятой территории польской администрации. Наоборот, его обращение, названное весьма примечательно «К жителям бывшего Великого княжества Литовского» возвещало, что Польша готова поддерживать свободолюбивые устремления местного населения. Однако эти планы были нереальными. Возникающее в то время литовское государство своего главного врага видело именно в Польше и даже слышать не хотело о соглашении, не говоря уже об унии (потому что это была уже другая Литва, балтийская, а не белорусская. — С.З.), в которой, учитывая силы обеих сторон, доминирующим фактором была бы Варшава.
Однако виленская операция не нарушила относительного спокойствия советско-польского фронта, как не нарушило его победное для поляков окончание боев в Галиции.
