Теперь он понимает, как мало знал о жизни.
В тот момент, когда он и Кайла стояли на пляже Карибского бассейна, она в белой юбке, полосатой футболке и шляпе, как в тот день, когда он увидел ее едущей на велосипеде, Дэвид решил, что большей любви к Кайле он испытать уже не сможет.
Но потом, когда она согласилась выйти за него замуж, его любовь к ней усилилась до такой степени, что он побоялся, как бы его сердце не лопнуло от восторга. И он снова подумал, что большей любви между ними уже не будет.
Когда доктор усадил Кайлу и Дэвида у себя в кабинете и, едва заметно улыбаясь, поздравил их, Дэвид понял, что его отношения с Кайлой выходят на совершенно иной уровень. И в очередной раз он подумал, что уже не будет счастливее, чем сейчас.
Но он опять ошибся. Любовь Дэвида к жене стала намного сильнее, когда он увидел ультразвуковое изображение их будущего ребенка.
А потом любовь снова его ослепила, когда однажды ночью у Кайлы начались схватки, и он делал все возможное, чтобы облегчить ее боль. И вот наконец он взял на руки свою дочь – сморщенную, громкоголосую, с прилипшими к голове волосами.
И теперь Кайла набирает на двери простой код – один-два-три, – и они проходят по коридору в комнату его матери.
Мать Дэвида сидела в кресле. Когда они вошли, она безучастно на них посмотрела, но при виде ребенка выражение лица миссис Блейз смягчилось.
Она нетерпеливо посмотрела на сверток, который держал Дэвид, и протянула к нему руки.
Дэвид взглянул на Кайлу, молчаливо спрашивая, можно ли передать дочь бабушке. Ведь она живет в собственной реальности. Можно ли доверить такой бедняге с запутанным сознанием хрупкого ребенка, которому всего неделя от роду?
Но Кайла кивнула, ничуть не сомневаясь.
Дэвид передал ребенка своей матери, готовый забрать его в любой момент, если что-то пойдет не так.
Но он успокоился, когда увидел, что его мать ведет себя адекватно.
Он подумал, что нынешний момент тоже запомнит на всю оставшуюся жизнь. Сохранив материнский инстинкт, миссис Блейз аккуратно взяла ребенка на руки, одной рукой поддерживая его под головку, а другой прижимая маленькое тельце.
Дэвид никогда не забудет лицо своей матери, когда она посмотрела на свою внучку. Казалось, забылись все трудности и сложности. Существует только настоящее, приятное и радостное.
– Ее зовут Полли, – мягко сказал Дэвид.
– Но так зовут меня, – удивленно ответила его мать.
– Верно, – тихо ответил он. – Тебя тоже так зовут. Две Полли серьезно посмотрели друг на друга.
Малышка сморщилась, широко раскрыла глаза, тихонько загукала и моргнула, а потом, немного поерзав, высунула маленькие кулачки из-под бледно-розового одеяла и стала им размахивать.
И на лице матери Дэвида появилось радостное выражение, которое он видел каждое рождественское утро, и во время каждого фейерверка, который они смотрели с ней вместе, и в тот день, когда он принес домой щенка. Он вспоминал своего отца и их дружную, прекрасную семью. Он вспоминал лучшего друга, который стал ему почти братом.
Свет в лице его матери отражал радость и слезы, печаль и смех.
Кайла коснулась его руки. Он посмотрел на нее сверху вниз и увидел, что она довольно улыбается.
Из всех даров, которые она ему преподнесла, самым главным была нежность. И вот в чем его самая большая ошибка: однажды он убедил себя в том, что не может создать с ней семью, потому что защищает ее от своей плохой генетики.
Теперь он понимает, что в первую очередь хотел защитить не Кайлу, а себя самого. Потому что человек, любящий всем сердцем, должен быть готов к большой потере.
Даже к невыносимой потере.
И когда Дэвид решил рискнуть и позволил себе любить, любовь не опалила и не испугала его, а каждый день наполняла его душу радостью и верой.
Отныне он по-настоящему верит, что добро всегда победит зло, а в памяти останется намного больше хороших моментов, чем плохих.
И в конце концов, как считал Дэвид, когда уже ничего не будет, даже воспоминаний, останется только одно – вечная любовь.
В любом случае можно верить, что любовь – бесконечная, безусловная и восхитительная – останется с вами навсегда.
