— Утром я был дома с Ванькой Рыжим, а вечером мы в магазине крали. На следующий день уехали в Москву.
— Поспешно уехали! Теперь позвольте выяснить следующее. Вы имели деньги на покупку билета?
— Ни. Я взял у матери рублей восемь или десять.
— Зачем же вам втроем ехать в Москву, если у вас совсем не было денег?
После довольно длительного молчания Плис выдавил из себя:
— Хотел побачить Москву, бо никогда не бував.
— Вот как? — усмехнулся Грузенберг. — Внезапно сорвались из Киева на следующий день после исчезновения мальчика, чтобы полюбоваться белокаменной?
Плис почесал в затылке и пробурчал:
— Маял думку продать награбленное и, если выгорит, что-нибудь уворовать в Москве.
За свидетеля взялся поверенный гражданского истца Замысловский. Он обращался к уголовнику с вопросами, больше походившими на уговоры:
— Ведь прежде чем ограбить магазин, вам нужно было хорошенько выспросить, когда хозяин уходит и тому подобное, не так ли? Вообще нужно сделать продолжительные разведки, выследить где что лежит, как магазин запирается. Ведь когда собираются ограбить магазин, не просто так лезут в него.
Было понятно, что Замысловский старался убедить присяжных заседателей в том, что воровская шайка потратила утро и день 12 марта на изучение диспозиции перед ограблением и, следовательно, не имела времени для совершения убийства. Однако взломщик не замечал протянутой ему руки и упрямо твердил, что года три назад они уже грабили это заведение на Крещатике и хорошо знали обстановку. Чаплинский крякнул с досады: «Кретин»! Замысловский терпеливо гнул свою линию.
— Как у вас обыкновенно делается? Сначала с одним делом покончите, потом принимаетесь за другое. Сначала сбудете вещи, а когда деньги прокутите, тогда за другое принимаетесь.
— Ага!
— А не бывает так, что вы, не кончив одно дело, принимаетесь за другое?
Плис наконец понял, чего от него добиваются, и отрицательно мотнул головой. Когда его уводили из зала суда, он столкнулся в дверях с Борисом Рудзинским, которого также вели под конвоем. Председатель суда Болдырев задал вопрос:
— Скажите, свидетель, вы сюда присланы из Сибири?
— Прямиком из Сибири! — Рудзинский с вызовом оглядел публику.
— Почему вы сознались, что совершили кражу в магазине Адамовича. Потому что не хотели, чтобы вас привлекли к делу Ющинского?
— Чтобы меня не пришили к этому делу.
— С кем вы совершили ограбление?
— С Ванькой Рыжим… с Латышевым…
— Знаете, что Иван Латышев выбросился из окна?
— Слыхать слыхал, но подробностей не знаю.
Чаплинский считал, что Латышев выбросился из-за непростительной оплошности следователя Фененко. Однако этот промах был единственный, который он был готов простить своему бывшему подчиненному. Чаплинский видел, что Сингаевский и Рудзинский произвели на публику и присяжных заседателей отталкивающее впечатление, так что отсутствие Ваньки Рыжего, самого бесшабашного члена воровской шайки, играло на руку ритуальному обвинению. Тем временем прокурор Виппер со знанием дела расспрашивал:
— Вы чем взламывали магазин? Фомкой?
— Губарем, то есть сверлом, — осклабился взломщик.
— Знаете сестер Дьяконовых? Они швеи.
— Видать видал, но не знаю. Они раньше жили на Захарьевской улице. Отец их торговал мясом на Еврейском базаре.
— На Еврейском базаре? — встрепенулся Шмаков. — Что же, у него значит с евреями были знакомства?
Рудзинский озадаченно глянул на старика и протянул, что понятия не имеет. Председатель Болдырев спросил свидетеля, учился ли он где-нибудь.
— В городском училище, а потом меня уволили. Тогда я поступил в военно-фельдшерское училище.
— Долго учились там?
— В первом классе остался на второй год, а из второго был отчислен за поведение.
Адвокат Грузенберг в своей обычной напористой манере задал свидетелю вопрос:
— Вы пробыли в военно-фельдшерском училище один год. Чему вас учили?
— Закон Божий, русский письменный, русский устный, арифметика, латынь, география, история, чистописание, зоология… — Рудзинский старательно перечислил науки, которые не сумел одолеть.
— Зоология! — воскликнул Грузенберг. — Значит, учили зоологию! Показывали вам животных? Объясняли анатомию?
«Сейчас хитрый адвокат припишет недоучившемуся фельдшеру знание анатомии, в которой были явно сведущи убийцы, обескровившие тело Ющинского», — обеспокоенно подумал прокурор судебной палаты. Но поверенный гражданского истца Замысловский уже спешил на помощь.
— Вам показывали в училище, как режут животных?
— Нет, только рассказывали, как составлены животные.
— На операции какие-нибудь водили вас?
— Нет, на операции водят с третьего и четвертого классов.
— Так что, например, о хирургии вы не имеете никакого понятия?
— Не имею, — подтвердил свидетель.
Защитники Бейлиса обменялись между собой несколькими словами. Карабчевский попросил еще раз пригласить Сингаевского. Очевидно, Карабчевский хотел выяснить его познания в анатомии.
— Ваша сестра получила некоторое домашнее образование. А вы чему-нибудь учились?
— Пытались учить, тильки я туп к грамоте, — признался вор.
— Писать умеете?
— Тильки фамилию подписую.
— А читать?
— Тильки по слогам.
Шмаков спросил, учился ли свидетель анатомии. Плис недоуменно мотнул головой.
— Может, вы учились хирургии? Слово такое слышали когда-нибудь?
— Ни, не слышал.
Ввиду противоречий в показаниях свидетелей Махалина и Сингаевского между ними была устроена очная ставка. Председатель попросил Махалина подойти поближе к дубовой конторке и обратился к Сингаевскому:
— Посмотрите на этого молодого человека. Узнаете его?
Махалин с высоты своего роста устремил взгляд на приземистого взломщика. Тот молчал. Председатель еще раз повторил вопрос. После долгой паузы Сингаевский сказал, что видел этого человека у Караева в номере Михайловской гостиницы. Председатель предоставил защите возможность задать вопросы свидетелям. Грузенберг встрепенулся и начал расспрашивать Махалина, в каких словах Сингаевский признался в убийстве.
— Итак, Сингаевский сказал: «Да, это наше дело!» — спросил адвокат.
— Да.
Председатель обратился к взломщику:
— Вы, Сингаевский, что скажите на это?
— Ни, я це не говорил.
