– Значит, этого типа она не опознала? – уточнила Инна.
– Говорю же, не показывал я ей эту фотографию, – повторил опер. – Не успел.
К этому времени Борис дожевал свой обед, запил его яблочным компотом, расплатился по счету и заторопился. Когда он вылез из-за стола, ноги у него оказались на удивление кривыми. Инна даже пожалела беднягу. Куда ему с такими ногами и в опера. Любой преступник запомнит по кривым ногам и мигом вычислит. Но тем не менее фотографию неизвестного субъекта Борис оставил Инне. С этим уловом она и отправилась обратно в Питер, чтобы посоветоваться с подругами. Но по дороге решила заехать в коттедж, где жила Елена, и поинтересоваться у соседей, не появлялась ли все же эта странная женщина у себя дома.
Из всех четырех подруг хуже всех дела обстояли у Мариши. Кто разбирается в женской психологии, тот понимает, что беседовать с матерью, у которой единственного горячо любимого сына и кормильца не далее как сегодня утром отвезли в реанимацию, и еще большой вопрос, выживет ли он, удовольствие ниже среднего. Мариша споила матери Симона уже второй пузырек валокордина, сделала пару отличных коктейлей из капель на спиртовой основе валерьянки, пустырника, боярышника и корвалола, смешанных в равных долях, но результат пока что оставлял желать лучшего. Мать Симона рыдала и отказывалась признаваться, что ее сын мог быть хоть в чем-то не безупречен.
– Такой мальчик! – рыдала мамаша. – Такой мальчик! В школе одни пятерки приносил! В студию бальных танцев ходил. В олимпиаде по химии участвовал. Второе место занял! Красавец! Умница! Не пил, не курил! Господи, за что?!
У Мариши было жуткое желание схватить эту дебелую мамашу за плечи, встряхнуть пару раз и сказать, что сын ее был далеко не таким уж ангелом, каким она пытается его представить. То есть, вполне возможно, в школе так оно и было, она, Мариша, не спорит. Но с тех пор прошло довольно много времени. И мальчик мог слегка измениться. А как известно, мужчины не коньяк и с возрастом лучше не становятся.
Но, повинуясь шестому чувству, Мариша свои комментарии относительно Симона держала при себе. И лишь кивала в ответ на стенания мамочки угодившего в больницу стриптизера. В результате Анна Григорьевна, так звали мамашу Симона, начала испытывать к Марише нечто вроде дружбы. Во всяком случае, ей захотелось выплакаться не просто так, а кому-то в жилетку. Тут и пригодилась Мариша. Надо ли говорить, что Анна Григорьевна благополучно приняла Маришу за сотрудницу правоохранительных органов. Мариша ее не разубеждала. Благо настоящие сотрудники где-то задерживались.
– И все эта женщина! – с неожиданной злобой заявила мать Симона.
Мариша насторожилась.
– Какая женщина? – спросила она.
– Развратница, которая очаровала моего невинного мальчика! – рявкнула Анна Григорьевна. – Лена ее зовут. Из Павловска. Искусствовед. Только никакой она не искусствовед, а настоящая проститутка. Мне про нее все известно. У нее любовник есть. Не чета моему мальчику. Матерый волк. Так вот, я уверена, что это он и пытался убить Симона.
– Соперник? – заинтересовалась Мариша. – У вашего сына был соперник? Вы его видели? Знаете, как зовут?
– Не знаю! – прорыдала Анна Григорьевна. – Ничего про него не знаю. Только имя! Павел.
– Павел, – повторила Мариша. – А как вам удалось узнать его имя?
– Сережа мне и сказал, – утерши слезы, ответила Анна Григорьевна. – Поймите вы материнское сердце. Я ночей спать не могла, когда мой мальчик был неизвестно где. Я просто места себе не находила. У меня давление из-за этого постоянно скакало. Если хотите знать, с тех пор как у Сережи появилась эта женщина, у меня три раза был гипертонический криз.
Мариша покосилась на Анну Григорьевну и про себя решила, что та просто истеричка. И все ее болезни исключительно от нервов. Ну, скажите, какая беда, что у взрослого сына появилась еще более взрослая любовница? Которая его к тому же еще и содержит, как доподлинно знала Мариша. И чего мамочке беситься?
– Материнское сердце – вещун! – снова заплакала Анна Григорьевна. – Знала я, что эта стерва доведет Сереженьку до беды.
«Не сердце у тебя вещун! – мрачно подумала про себя Мариша. – Просто смириться с тем, что сын нашел себе другую женщину, а не сидит как пришитый возле твоей юбки, не можешь!»
Но вслух Мариша ничего не сказала, в душе где-то понимая Анну Григорьевну. Нелегко на старости лет почувствовать, что единственным сыночком – светом в окошке – все больше и больше завладевает какая-то совершенно посторонняя женщина.
– Так и что там с этим любовником любовницы вашего сына? – спросила Мариша.
Анну Григорьевну от этого выражения передернуло, и она уже явно собралась заявить, что ее Сережа – чистый мальчик, девственник и никаких любовниц у него быть не может, но вовремя остановилась. Все-таки, и тут Мариша отдала должное Анне Григорьевне, остатки здравого смысла у нее сохранились. Так что она тяжело вздохнула и сказала:
– Сережа совсем перестал меня слушаться.
– Так, а что там с этим Павлом? – попыталась уточнить Мариша.
– Он был постоянным любовником Лены, – нехотя произнесла Анна Григорьевна. – Лена – это любовница Сережи. Я вам уже говорила.
– Но почему вы считаете, что на вашего сына напал именно Павел? – спросила Мариша.
– А кому же еще? – искренне удивилась Анна Григорьевна. – Деньги остались при Сереже. Мне из больницы звонили. Так и сказали, что состояние у вашего сына тяжелое. И чтобы я за деньгами и прочими ценностями заехала. А то у них камеры хранения нет, отвечать не могут, если что-то пропадет.
– Заботу, значит, проявили, – пробормотала Мариша.
– Да при чем тут забота! – фыркнула Анна Григорьевна. – Стали бы они к постороннему человеку заботу проявлять. Просто Сережина крестная в той больнице работает. Случайно узнала, что крестник к ним поступил, вот и позвонила мне. Только я ехать не могу. Да ничего, небось крестная сохранит денежки и мне передаст.
– Значит, деньги остались при вашем сыне, – сказала Мариша.
– Вот я о чем вам и талдычу! – воскликнула Анна Григорьевна. – Да бог с ними, с деньгами. Но ведь вся суть в том, что если Сережу не ограбили, тогда выходит, кто-то отомстить ему хотел. А кто? Врагов у Сережи не было. Только этот Павел! Соперник Сережин. Мой сын говорил, что этот Павел – он Лену очень любит. А у нее и раньше, до Сережи, любовники случались. Так только все они куда-то исчезали. Когда Сережа мне это рассказал, у меня прямо сердце так к горлу и ткнулось. Все, думаю, не иначе как кто-то этих любовников устранял. А кто? Только ревнивый соперник. Павел, стало быть! Вот теперь и Сережина очередь настала.
От Анны Григорьевны Мариша вышла с распухшей головой и массой вопросов. Одно ей было ясно, нужно посоветоваться с подругами. Однако подруги где-то задерживались. Мариша позвонила по очереди сначала Ане, потом Юльке, а потом Инне. Но все они в один голос заявили, что говорить в данный момент не могут, очень заняты, но перезвонят позже. Очень удивленная и даже слегка озадаченная таким единодушием своих подруг, Мариша решила поехать домой и, пока суд да дело, приготовить для всех обед. А если все пойдет так, как идет сейчас, то, возможно, и ужин. С этой целью Мариша заехала на Сенной рынок, чтобы купить парного мяса и свежей зелени. А также посмотреть, может быть, ей приглянется и еще что-то вкусненькое.
