Лавина с восхищением смотрела на отца.
Улыбка сошла с лица Станислава, на ее месте появилось выражение неприкрытой злости, а глаза остекленели. Как у мертвеца.
– Верно, – произнес он голосом, холодным, как арктический ветер, и резко повернул голову, чтобы поприветствовать следующего гостя, но, поскольку следующим гостем был маркиз, легче ему не стало.
– Ваше высочество, – произнес маркиз с едва заметным поклоном, даже, скорее, намеком на поклон, после чего поднял голову и посмотрел принцу прямо в глаза.
В этот миг Лавину охватило странное и жуткое ощущение, будто от землетрясения со страшным грохотом содрогнулось все здание до самого основания, сверкнуло пламя, прогремел гром; воздух наполнился ненавистью.
Потом все закончилось, и она снова оказалась в парадном зале Балморала. Все выглядело точно так, как до этого, но случившееся произвело на нее такое впечатление, что девушка еще какое-то время не могла прийти в себя.
– Папа… – прошептала она.
Граф быстро повернулся, но лорд Элсвик оказался проворнее. Он обхватил Лавину за талию, крепко прижал к себе и увел подальше от принца.
Очередь гостей продвинулась, закрыв их собой. К счастью, принц не мог за ними последовать.
– Что с тобой случилось, милая? – взволнованно спросил граф.
– Не знаю, папа. Я почувствовала… Как будто воздух наполнился ненавистью и у кого-то в мыслях было убийство.
– Я думаю, многие хотели бы убить этого человека, – рассудительно заметил ее отец.
– Папа, ты держался превосходно!
– Да. Недурно вы поставили его на место, – согласился маркиз. – А то, что вы, Лавина, почувствовали, – это, вероятно, его желание убить вашего отца за то, что он не дал ему слова вставить.
Только сейчас Лавина заметила, что лорд Элсвик очень бледен, и, хотя говорить он старался беспечным тоном, голос его звучал несколько напряженно. А когда она взяла его под руку, то почувствовала дрожь. Девушка попыталась заглянуть маркизу в лицо, понять, что с ним, но он смотрел прямо перед собой и отказывался встречаться с ней глазами.
Облегчение, которое она почувствовала, спасшись от принца, оказалось недолгим. Когда очередь гостей закончилась, принц Станислав подошел к ней.
– Я очень хочу сопроводить вас на ужин, – сказал он, беря ее за руку. – Нам о многом нужно поговорить.
Маркиз сделал было движение, чтобы помочь освободить ее руку, но Лавина остановила его, коротко покачав головой и улыбнувшись.
Ей не хотелось сидеть за столом рядом со Станиславом, но она решила, что, в конце концов, не ребенок и при гостях ничего плохого он ей все равно не сделает, так что не стоит поднимать шум.
Она позволила Станиславу провести себя к длинному, богато накрытому столу и села рядом с ним.
Невозможно было не почувствовать, что все взгляды обратились на нее. Каждый из присутствующих знал, чего хотела королева и как она настойчива в своих желаниях.
Лавина предположила, что другая женщина была бы польщена столь пристальным вниманием принца. Он как будто прилип к ней, ловил каждое ее слово, словно от этого зависела его жизнь.
Но Лавина не считала себя польщенной. Даже если бы этот человек не угрожал всему, что было ей дорого, он все равно был бы ей неприятен. Его добрые слова были какими-то неправильными. Это было представление, спектакль, и ему не хватало умения выглядеть убедительно, поэтому все, что он делал, походило на какую-то пародию.
Но хуже всего было то, что на таком близком расстоянии самые страшные опасения Лавины подтвердились.
Принц Станислав не мылся.
Тяжелый запах пота он пытался скрыть одеколоном, но от этого пах еще более отталкивающе.
Пока принц что-то рассказывал о своей стране, Лавина старалась держаться от него подальше, чтобы не чувствовать его зловонного дыхания.
Он говорил, как ей понравится в Кадратце, как ее полюбит его народ и как она их полюбит.
– А русские, которые собираются у ваших границ? – милым голоском поинтересовалась она. – Их мне тоже придется полюбить?
Ко всем своим недостаткам принц оказался еще и глупцом. Он весело рассмеялся:
– Какие русские? Где вы такое услышали? У наших границ нет никаких русских.
Как раз в это мгновение, к несчастью для принца, всеобщий разговор стих и его слова слышали все сидящие за столом. После этого в зале воцарилось гробовое молчание. Все взгляды оторвались от Станислава и устремились на королеву, которая метала глазами молнии, в упор смотря на своего почетного гостя.
Лавина, воспользовавшись тишиной, проворковала:
– Рада слышать это, ваше высочество. Теперь я знаю, что нам не нужно о вас волноваться.
Глаза Станислава остекленели, он понял, что совершил faux pas
[9].
Молчание затянулось. Никто не знал, как выйти из этого неловкого положения.
Первой заговорила королева:
– На днях я услышала от принца Станислава одно весьма остроумное замечание…
И она повторила «остроумнее замечание», которое было откровенной глупостью совершенно не к месту, тем не менее гости дружно захохотали.
Почувствовав облегчение, Лавина встретила взгляд отца, и тот подмигнул дочери. Потом глаза ее нашли маркиза. Он смотрел на нее с легкой улыбкой и одобрительно кивал головой.
Пока все идет хорошо, подумалось Лавине. Наверняка она сможет продержаться и остаток вечера.
Но худшее было впереди.
Как только ужин завершился, королева объявила импровизированный танец. В следующий миг лакеи свернули ковры и за фортепиано сел пианист.
– В Виндзоре она иногда устраивает такое, – простонал граф. – Мы все должны восторгаться, мол, как это забавно да как неожиданно, но на самом деле все ненавидят эти танцы.
– Фальшивое веселье, – согласилась Лавина.
– Боюсь, легко ты не отделаешься, – вздохнул граф.
– Во всяком случае я смогу показать ее величеству, что на самом деле думаю, – рассудила Лавина.
Поэтому, когда королева подозвала ее к себе, приглашая сесть рядом, Лавина направилась к ней с решительным видом.
– Вы знаете, зачем я вас пригласила, – сказала королева.
– Да, ваше величество. Вы хотите, чтобы я вышла замуж за принца Станислава, но, к сожалению, я не могу подчиниться, потому что уже помолвлена с другим.
– Чушь! – Короткое слово вылетело из уст королевы, как кусочек льда. – Вы исполните свой долг, – заявила она.
– Какой долг? – спросила Лавина. – Вы сами слышали, как принц Станислав сказал, что больше не боится русских.
