Было бы преувеличением сказать, что Станислав отпустил Лавину, но он до того изумился, что ослабил хватку и она смогла вырваться.
Воспользовавшись этим, маркиз крепко обнял ее за талию.
– Вы бледны, любимая, – громко, чтобы слышали остальные, произнес он. – Наверняка на вас подействовала жара.
– Да… Да, – пробормотала девушка и приложила пальцы к виску, сделав вид, что ей стало дурно.
Поддерживая Лавину, маркиз подошел к королеве. За ним последовал и лорд Рингвуд, который все слышал.
– Ваше величество, – учтиво произнес Элсвик, – моей невесте нездоровится, и, с вашего милостивого позволения, мы уйдем, пока она совсем не лишилась чувств.
Лицо королевы перекосилось, глаза загорелись, казалось, она была готова на все, лишь бы не отпустить их. Но даже она ничего не могла сделать в этой ситуации и поэтому лишь молча кивнула головой.
В тот же миг маркиз подхватил Лавину на руки и стремительно вышел из зала в сопровождении графа.
Девушка прижалась к его груди. Дурно ей не было, но она решила делать вид, что в обмороке, по крайней мере, пока они не сядут в карету.
– Лавина, – услышала она голос Элсвика и вдруг поняла, что все еще прижимается к нему с закрытыми глазами.
Открыв глаза, она увидела его беспокойный взгляд.
– Лавина, – повторил он. – Все хорошо?
– Да, – сказала она, освобождаясь от его объятий и радуясь тому, что в темноте не видно, как она покраснела.
Он отпустил ее, и Лавина откинулась на спинку сиденья.
– Я так рада, что это закончилось, – сказала она. – Я бы не выдержала дольше ни секунды. Спасибо. Спасибо, что спасли меня. Боюсь, королева на вас очень рассердилась.
Маркиз на это только пожал плечами.
– Я тоже не могу выразить словами, насколько я вам благодарен… – начал граф, но маркиз резко оборвал его:
– Дорогой сэр, не нужно об этом говорить.
– Но…
– Я был бы вам благодарен, если бы вы помолчали, – со злыми нотками в голосе сказал маркиз.
Остаток пути он не разговаривал и сидел с отстраненным видом в дальнем углу кареты, глядя в ночь за окном.
Лавина и хотела бы прикоснуться к нему, попросить поделиться с ней своими чувствами, но маркиз словно находился в каком-то другом, очень далеком месте, куда ей хода не было.
Позже, лежа в кровати, Лавина стала вспоминать подробности того вечера. Думая о разговоре с королевой, она обрадовалась, что рядом никого нет и никто не увидит, как загорелись ее щеки.
Ведь она прямо сказала, что любит лорда Элсвика. Тогда это было сказано сгоряча, но сейчас, положа руку на сердце, она должна была признать, что это правда.
Она полюбила человека, который не любил ее. Он целовал ее, но скорее от злости, чем от страсти. Маркиз не дал повода думать, что испытывает к ней нежные чувства.
Он спасал ее, однако делал это по какой-то причине, совершенно непонятной ей, и говорить с ней начистоту не хотел.
И все же она любила его. А когда королева спросила, понимает ли Лавина, какого рода близость связывает супругов, она подумала о лорде Элсвике со страстью.
Сейчас думать об этом было стыдно. Как можно питать такие чувства к человеку, которому она как женщина безразлична?
Или небезразлична?..
Лавина вспомнила, как его уста опалили ее губы, вспомнила трепет, который почувствовала в нем, когда они обнялись.
Но основание ли это для надежды?
В конце концов она поднялась с кровати, подошла к окну и стала смотреть на залитый лунным светом пейзаж.
В ярком бледно-голубом сиянии уходили вдаль горы.
Здесь, в Шотландии, ей открылись такие стороны личности маркиза, о которых она могла никогда не узнать. Она видела его и нежным, полностью отдавшимся во власть музыки, и кипящим от ярости, как сегодня.
Лавина понимала, что испугалась бы, обрати он на нее свой тяжелый взгляд, как испугался Станислав. Принц встретил достойного противника и понял это. «И я тоже, – подумала она. – Я тоже встретила достойного противника».
Ей вспомнились слова, сказанные отцом, когда она впервые вышла в свет и имела ошеломительный успех.
Вокруг нее увивалось множество молодых людей. Некоторые просто флиртовали, но были и такие, в чьих глазах читалось нечто большее. Отец тогда сказал:
– Не воспринимай их слишком серьезно, милая. Помни, ты выйдешь замуж на всю жизнь, а не на несколько приятных недель за городом, чтобы поиграть в теннис и поплавать. На всю жизнь!
– Я не думаю, что мужчины, которых я встречаю в первый раз, станут делать мне предложение, – сказала тогда Лавина.
– Это вопрос времени. Рано или поздно какой-то мужчина положит к твоим ногам свое сердце и попросит тебя стать его женой.
– Это будет чудесно, – неуверенно промолвила Лавина.
– Да, чудесно, – согласился отец. – Но ты всегда помни, что этот мужчина должен быть для тебя важнее всего и что он станет отцом твоих детей. – Он ненадолго замолчал, а потом сказал со значением: – Какой бы трудной ни была твоя жизнь, ты будешь принадлежать ему полностью, абсолютно и всегда. Вот почему очень важно, чтобы ты не спешила принимать решение.
Лавине запомнился и ее ответ:
– Но я счастлива с тобой, папа. В Лондоне так интересно, что мне не хочется выходить за кого-то и уезжать из дому.
– Когда-нибудь тебе этого захочется. Когда появится тот самый мужчина и заставит тебя забыть обо всем. Я просто хочу, чтобы ты поняла: ты изменишь свою жизнь не на несколько минут. Это не танец станцевать. Это навеки. – Подумав, он добавил: – Я хочу, чтобы ты вышла замуж за человека, которого будешь любить и который будет любить тебя. Свое счастье ты найдешь в его сердце, и он будет считать тебя самой лучшей, самой прекрасной, самой чудесной женщиной на свете. Только если вы оба будете это чувствовать, вы сможете обрести такое же счастье, какое нашли мы с твоей матерью.
Лавина не забыла этого. И сейчас слова отца пришли ей на ум, когда она стояла у окна и думала о мужчине, который заставил ее забыть обо всем.
«Он считает меня самой лучшей, самой прекрасной, самой чудесной, как и говорил папа, – мысленно произнесла она. – Вообще-то назвать его тем самым мужчиной нельзя, – почти сердито добавила она. – Он совсем не идеал. Так почему же я люблю его? Почему он заставил меня, забыв об остальных приятных и привлекательных мужчинах, думать только о нем? Почему?»
Но у холодной луны не было ответа на этот вопрос.
* * *
На следующий день лорд Элсвик держался так же напряженно, как вчера вечером. Иногда, когда он смотрел на Лавину, ей казалось, что она видит в его глазах дикую ярость.
