– Нет! – закричала она. – Нет, оставьте меня. Между нами ничего не может быть. Никогда.
Он остановился, и лицо его вдруг постарело.
– Значит, вы не любите меня? Значит, я витал в облаках?
– Да! – крикнула она. – И я тоже. В мире нет ничего, кроме заблуждений и лжи.
Почти не понимая, что говорит и делает, она открыла дальнюю дверь и выбежала в коридор, словно за ней гнался сонм демонов.
Потом она распахнула дверь черного хода, бросилась во двор и выбежала через калитку в поле.
Она не знала, куда направляется. В голове была только одна мысль: оказаться как можно дальше от него. За спиной раздался его крик, он звал ее, но она побежала еще быстрее.
Вдруг мир наполнился ужасающим звуком, похожим на взрыв.
Она остановилась, не понимая, что произошло. Взгляд ее устремился на горизонт, и там, подобно кошмарному видению, возник принц Станислав, скачущий на коне с дымящимся пистолетом в руке.
Позади нее послышались шум, крики, топот ног. Окаменев от ужаса, она медленно повернулась и увидела трактирщика, склонившегося над лежащим на земле маркизом, у которого на груди расползалось уродливое красное пятно.
Глава 10
Несколько последующих за этим страшных часов Лавина помнила до конца своих дней.
Долгие годы ее преследовали воспоминания о том, как она подбежала к маркизу, истекающему кровью на земле, и упала на него с криком: «Айвен! Любимый мой, любимый! Не умирайте! Вы не можете умереть! Не оставляйте меня!»
Она обхватила его руками и, рыдая, прижала к себе.
Потом подбежали люди, подняли его и перенесли в дом.
Трактирщик – добрый мудрый человек – послал одного слугу за врачом, другого – к Макьюэнам. К счастью, врач жил неподалеку и приехал в трактир в считаные минуты. Он сумел извлечь пулю и остановить кровотечение.
– Все не так плохо, как выглядит, – наконец сказал он. – Пуля не задела жизненно важных органов. Немного везения – и он поправится.
Когда доктор произносил эти слова, в комнату вошел лорд Рингвуд. Он успел подхватить дочь, которая чуть не лишилась чувств от облегчения.
– Держись, милая, – сказал он. – Все будет хорошо.
– Я люблю его, папа.
– Я знаю, дорогая. – Граф ласково посмотрел на дочь. – И всегда знал.
– Я не знала.
Он погладил ее по руке.
– А я знал.
– Его можно перевозить? – спросил сэр Ян врача.
Он был дома, когда пришло известие о случившемся, и поспешил в трактир вместе с лордом Рингвудом.
– Ваш дом рядом, и, я думаю, на такое небольшое расстояние его можно переместить.
Послали за самой удобной каретой. Лорд Рингвуд поблагодарил трактирщика и щедро заплатил ему. Все отправились в короткое путешествие в замок Макьюэнов.
Лавина села рядом с маркизом и взяла его за руку. Он полулежал с закрытыми глазами и выражением муки на побледневшем лице. Было непонятно, осознает ли он, что она находится рядом.
Девушка вздохнула спокойнее, когда раненого уложили в его комнате.
Правила приличия не позволили ей быть рядом, когда его раздевали, поэтому она осталась с отцом и подробно рассказала ему, что случилось. Тот был поражен и, когда Лавина наконец вернулась к маркизу, остался сидеть в глубокой задумчивости.
Сознание, вернувшееся к Элсвику ненадолго в трактире, снова покинуло его. Поездка в карете растревожила рану и вызвала жар. Врач дал раненому лауданум
[11], который немного успокоил его, но Лавину охватил страх, когда она увидела ввалившиеся глаза и мертвенно-бледное лицо маркиза.
Лихорадка усилилась, у него начался бред. Девушка прислушалась к бормотанию, но смогла разобрать лишь несколько слов, которые показались ей бессмысленными.
– Волчок… Волчок… – повторял он снова и снова. – Красивая, как волчок…
Всю долгую ночь раненый повторял эти слова. Иногда глаза его на время открывались и он смотрел прямо на Лавину, но не узнавал ее.
Под утро Элсвик забылся беспокойным сном. К счастью, температура спала, но он казался ей недостижимо далеким, как человек из другого мира.
– Если бы я только знала, как достучаться до него, – в отчаянии прошептала девушка.
И вдруг у нее возникла идея. Она быстро вышла из комнаты, спустилась вниз и нашла леди Макьюэн.
– Я хочу попросить вас о большом одолжении, – сказала она.
– Все, что угодно, моя дорогая.
– Где-нибудь наверху есть пианино?
Леди Макьюэн удивленно вскинула брови.
– Пианино? – Она хотела что-то спросить, но передумала. – В детской стоит пианино. Дети играли на нем, пока не выросли, но я до сих пор держу его настроенным.
– О, спасибо! Можно его переставить? Было бы чудесно.
– Конечно. Скажите дворецкому, что вам нужно, и он пришлет кого-нибудь.
По указанию Лавины дворецкий прислал двух слуг, которые вынесли пианино из детской и поставили в коридоре, у двери спальни маркиза.
Девушка тихонько вошла в комнату и подошла к больному. По его наполовину закрытым глазам невозможно было понять, спит он или нет. Она выскользнула в коридор, оставив дверь открытой.
В коридоре Лавина села за пианино и заиграла нежную композицию, ту самую, которую маркиз играл на яхте. Она знала, что мелодия эта много для него значит.
Двадцать минут девушка не вставала из-за инструмента. Потом осторожно заглянула в спальню.
Элсвик лежал неподвижно, с закрытыми глазами. Дыхание его стало спокойнее. Было непонятно, спал он или просто слушал.
Пока Лавина стояла в дверях, в голове у нее мелькнула мысль, что он успокоился и уже не мучится от боли или жара.
Потом она вернулась к инструменту и снова заиграла одну из мелодий, которые, как догадывалась, много значили для ее любимого мужчины.
Прошло немало времени, прежде чем она снова заглянула в спальню и на цыпочках подошла к кровати.
Глаза маркиза открылись, и едва слышным голосом он произнес:
– Спасибо, моя дорогая.
Лавина так изумилась, что сначала не могла вымолвить ни слова.
Потом он двинул кистью руки, и она вложила свои пальцы в его ладонь.
– Вам лучше? – спросила она. – Очень больно?
Его пальцы сжались крепче.
– Я уже не чувствую боли, потому что слушал, что вы сообщали мне через музыку.
– И что… вы услышали? – спросила она.
– Вы говорили, что вам жаль меня, и еще – что я для вас что-то значу.
