Новелла подбежала к нему, взяла его грубую руку и крепко пожала.
– А как я рада видеть вас! Но, Чарльз, я в отчаянии. Мой отчим не погнушался продать всех лучших лошадей… Папа этого не допустил бы.
– Правда ваша, миледи, – глубокомысленно кивнул конюх. – Тут все не так с тех пор, как Саламандера не стало… Одно меня утешает – он попал в надежные руки. Сэр Эдвард – хороший лошадник и любит своих лошадок почти так же, как ваш батюшка любил своих.
– Прекрасная новость, Чарльз. Кто у нас остался кроме Бэлл?
– Причуда и Мейбл… Бедная старуха сейчас только и может, что таскаться по пастбищу. Джаспер еще остался, но он тоже уже старый.
Новелла сокрушенно покачала головой.
– Поверить не могу. Отец собрал лучшую конюшню в графстве, а теперь от нее ничего не осталось. Как же так…
– Да, миледи.
– И вы теперь совсем один?
– Если не считать Неда – это парнишка из деревни, я иногда его зову. Он славный малый, но не живет здесь, как я.
Новелла выдернула из охапки сена в его руках пучок и подошла к стойлу Причуды.
– Хоть одна приличная лошадь осталась. Почему ее не отдали?
– Они говорили что-то о том, что сюда приедет сестра его светлости и будет на ней кататься, но пока что я не видел ее.
«Значит, потом на Причуде буду ездить я», – решила Новелла и сказала:
– А теперь, Чарльз, можете ли рассказать мне, что случилось с западным крылом?
– Уж не знаю, стоит ли пересказывать, что люди болтают, миледи.
Новелла посмотрела на него своими огромными карими глазами, как часто смотрела в детстве, когда хотела что-то выпросить.
– Можете рассказать, Чарльз. Я не стану плохо о вас думать, о чем бы вы ни поведали.
– Я слышал, что это гости его светлости натворили. Взрослые мужчины устроили какие-то дурацкие игры с огнем. Но это еще не самое худшее.
Новелла подняла тонкую бровь.
– Не самое худшее?
– Миледи, надо полагать, еще не видела башню?
Чарльз бросил сено и сложил на груди руки, всем своим видом выражая возмущение.
– Нет, не видела.
– В нее молния попала через неделю после свадьбы ее светлости. Все резные украшения обсыпались в сад и валяются там до сих пор. Это позор. Страшный позор. Вы сможете что-нибудь сделать, миледи? Я так рад, что вы наконец-то вернулись.
Новелла слушала излияния старого конюха, и ее все больше охватывало уныние.
– Спасибо, Чарльз, за откровенность. Я собираюсь навестить сэра Эдварда и рассказать ему, что я думаю о человеке, который распродает лошадей покойного на глазах у его семьи.
– Он хороший человек, миледи. Не такой, как остальные дружки его светлости.
– В таком случае надеюсь, что он проявит благоразумие, когда я попрошу его вернуть отцовских лошадей.
– Он их честно купил, миледи. Он же не мог знать, что кто-то будет против.
– Вам нравится сэр Эдвард.
– Да, миледи. Он много часов провел здесь с лошадьми и со мной, прежде чем забрал их. Все расспрашивал меня про их привычки, что каждая есть любит да когда кого кормить надо.
– И все равно, он друг моего отчима, поэтому я свое мнение придержу до тех пор, пока сама не увижу его. Можете не сомневаться, Чарльз, я верну Саламандера в Краунли-холл! Обязательно верну. Даже если мне придется заплатить вдвое дороже, чем заплатил за него сэр Эдвард!
С этими словами Новелла попрощалась с Чарльзом и направилась в дом.
* * *
Ровно в восемь часов прозвучал гонг, созывающий к обеду.
«Отчим, скорее всего, вернулся, так хоть поем нормально», – сказала себе Новелла, приглаживая тяжелые черные локоны и надевая бриллиантовое ожерелье, подарок дяди на минувший день рождения.
Разговаривать с отчимом ей не хотелось, потому что она чувствовала, что разговор их невольно перейдет в неприятный спор о семейных финансах.
«Надеюсь, маме лучше, – подумала она, открывая дверь столовой. – Я спрошу у нее, как она себя чувствует, и не позволю ей уходить от темы».
Сделав глубокий вдох, Новелла вошла в столовую. Отчим, как можно было ожидать, уже сидел за столом, но мать нервно расхаживала по комнате.
– Новелла, дорогая!
– Как ваша голова, мама?
– Уже не болит, спасибо.
– Утром я видела Чарльза, и он упомянул, что в последнее время вам часто нездоровится.
Мать, кажется, немного заволновалась и закашлялась.
– Ничего страшного, просто боль в горле долго не проходит. Чарльз вечно волнуется по пустякам. Ведет себя так, будто мы все еще дети.
Новелла рассмеялась:
– Это правда! Я его ни на что не променяю.
– Я не потерплю подобной дерзости от слуг, – рявкнул отчим, оторвавшись от стакана с кларетом, уже наполовину пустым.
– Чарльз живет с семьей Краунли еще с тех пор, когда был жив старый граф, – робко ответила графиня. – Он пришел в этот дом юношей и всегда говорил то, что думает.
– В таком случае, очевидно, пришло время поискать нового конюха, – резко бросил лорд Бактон.
– Энтони, дорогой, прошу тебя. Он у нас последний остался. Никто так не управляется с лошадьми, как он.
Лорд Бактон зарычал и отпил из стакана.
– Возможно, ты права, дорогая. Мои друзья завидуют мне, когда видят, как он справляется даже с самыми норовистыми животными. Он стоит того жалованья, какое я ему плачу, иначе я бы его уволил вместе с остальными бездельниками. К тому же он обходится совсем дешево. Поди найди ему замену на такое низкое жалованье.
В столовую вошла горничная с супом, и на время наступила напряженная тишина.
– Превосходно! Заячий суп! – воскликнул лорд Бактон, берясь за ложку и с аппетитом заглядывая в тарелку. – Теперь скажи, Генриетта, ты перевела деньги со своего счета на мой?
– Я… Я сегодня утром плохо себя чувствовала и не смогла съездить в банк, – пролепетала графиня.
– Генриетта, ты же знаешь, деньги нужны мне срочно. Я завтра еду в Лондон, и мне понадобятся наличные. Ничего тебе нельзя поручить!
– Мама нездорова, – вмешалась Новелла.
Лорд Бактон опустил ложку и устремил на нее тяжелый взгляд.
– Вы слишком разговорчивы, юная леди. Раз уж вы живете здесь за мой счет, советую вам помалкивать, пока я к вам не обращусь.
– У меня есть собственные деньги, сэр, и, если хотите, я могу заплатить кухарке за те продукты, которые идут на меня. Более того, сегодня я внимательно осмотрела дом и собираюсь провести здесь за свой счет срочный ремонт. Вы по своей занятости, как видно, не заметили, что западное крыло скоро совсем сгниет, а башня того и гляди обрушится.
