– У них большая разница в возрасте? – спросила я.
– Одиннадцать лет. Ему было где-то под пятьдесят. Сердце, конечно, пошаливало, как у большинства бизнесменов, но ничего серьезного. Согласно контракту, пока он оставался живым и дееспособным, у Лизы не было вообще ничего.
– А до брака у нее было какое-то собственное имущество? Квартира, машина…
– Это нам неизвестно, – развел руками Олег. – Она же не из наших краев. Всегда держалась в тени мужа, скромница, никогда ничем не выделялась.
– И тем не менее муж обложил ее запретами и ограничил в праве на распоряжение имуществом.
– Если бы она решила развестись с ним по суду – не получила бы ничего. Кроме права работать в фирме в качестве наемного работника с небольшой, но стабильной зарплатой, – уточнил Олег. – Думайте, что хотите, но, с моей точки зрения, больше никто не мог быть настолько заинтересован в скоропостижной смерти Потурая.
– Стас, а это самое, с петлей… Могла бы женщина провернуть такую штуку?
Теперь три пары глаз выжидательно смотрели на Жихаря.
– Женщины на все способны.
– А если серьезно?
– Серьезно… Ничего сверхсложного в этом нет. При желании все возможно. Меня другое интересует: машину она водит?
– Водит, – кивнул Олег. – По доверенности. Лично видел ее несколько раз за рулем.
– Тогда что же: каким-то образом она закорешилась с музейным сторожем и использовала его в качестве орудия? Кто в это поверит?
– Мы о Лизе Потурай ничего не знаем, – напомнила Тамара. – А вдруг в прошлом она еще и не такие штучки выкидывала? Но делать какие-либо предположения мы можем, только если выясним, кем она была до того, как стала женой своего мужа. Хотя, – она хмыкнула, – что-то слабо мне верится в существование сговора между обеспеченной и ухоженной женщиной и спятившим психопатом. Тем более что Лиза в таком случае заранее должна была знать, кто именно убивает людей. Неужели она сама вычислила и выследила его?
– Тогда у нее должен быть тайный любовник…
– Ну, приехали… – Стас снова сорвался с табурета. – Давайте введем еще парочку персонажей – и готов сериал! Лично я в это никогда не поверю. Бабенка подозрительная, не спорю. Прокачать бы ее…
Мы переглянулись.
– Что ты уставился?
– Я завтра сдаю дела. При всем желании не смогу подключиться. Увольняться из ментовки – еще тот геморрой. Антоновна тоже при исполнении…
– Вот-вот, – подтвердила Тамара. – Если с утра я не появлюсь на работе – меня распнут так, что не воскресну, да еще и руки вымоют. А у Олега завтра важная сделка, клиенты сразу три дома продают, покупают и оформляют. Тоже не дай бог.
– И что вы предлагаете?
Тамара снова откашлялась.
– Завтра хоронят Потурая. Останки уже выдали вдове, гроб перевезли в Хмельницкий, хоронить будут там, на центральном кладбище. Фирма заплатила за место, поминальный обед и прочее… Может, там найдется кто-то, кто знал Лизу в прошлом. Лучше бы это была женщина – мы, бабы, любим языки почесать, особенно в провинции.
– На поминках, что ли?
– Нет, туда лучше не соваться. Скорее на кладбище. Помянуть обычно зовут своих, а на похороны разный народ сбегается. Напрягись, Лариска, иначе никак…
И в самом деле. Еще несколько дней назад меня старались как можно дальше отодвинуть от этого дела, а теперь следователь прокуратуры чуть ли не официально отправляет меня, частное лицо, осуществлять действия, на которые я не имею ни малейшего права. Но ведь действительно, без этого – никак. Только…
– Ну, если вы верите, что я справлюсь… А на чем же я поеду? Машина моя в дрова, – я кивнула в сторону окна, выходившего во двор. Там скучал мой «опель», изувеченный «призраком». Вчера в конце дня, благодаря усилиям Олега, его притащили сюда на буксире. Олег вроде уже начал договариваться о ремонте, но мое сердце чуяло – ехать домой придется без колес, чтобы потом еще раз наведаться в Подольск и забрать отремонтированный транспорт.
– Разбаловалась ты, подруга, – проворчала Тамара.
Олег вышел и вернулся, держа в руке зеленую купюру.
– Это тебе на проезд и суточные, кума. Сотни хватит?
Я взглянула на Тому. Та кивнула, никак не прокомментировав решение мужа.
– Тебе же никто ничего не компенсирует!
– Ничего. Как-нибудь заработаем. Раз уж это дело стало нашим личным, можно сказать – семейным в широком смысле слова, – широким жестом он обвел всю компанию, – то и расходы мы, соответственно, берем на себя. Теперь так… – Он выложил на стол рядом с купюрой свой мобильный. – Этот – безлимитный, в отличие от твоего. Свой оставишь мне. В контактах – все наши телефоны. Если что-то срочное – немедленно звони и обстоятельно докладывай. Появится что-то существенное здесь – тебе маякнут эсэмэской. Перезвонишь, получишь информацию или дополнительные инструкции. Ни на чьи посторонние звонки не отвечай. В общем, – подвел итог Олег, – финансами и связью ты обеспечена…
– А я завтра утром подгоню тебе одного таксиста, отвезет тебя в Хмельницкий, и по вполне приемлемой цене. А уж там действуй по обстоятельствам, – вставил Жихарь. – В случае чего – звони сразу, чем смогу – подстрахую. На крайний случай есть у меня в Хмельницком знакомые менты, нормальные парни…
– Такие, как в Каменце?
– Ага. Они все такие. В общем, Лариса, смотри в оба. Ты девочка вроде бы взрослая.
Допустим.
Но при этом я не могла отделаться от ощущения, что меня провожают на фронт. Или, скорее, за линию фронта.
Во вражеский тыл.
20 сентября, четверг
Я мозаику сложу…
На похороны Виктора Потурая в самом деле собралось немало народу.
Стоя в стороне, между скромными крестами с табличками, прямоугольными гранитными плитами и роскошными монументами состоятельных покойников, мирно соседствовавшими здесь, я наблюдала за скорбной церемонией, мало-помалу убеждаясь в провале нашей затеи.
Вдова, как водится, вся в черном, стоит у края могилы, принимает соболезнования. Гроб закрыт, играет оркестр. Кто-то пытается произнести прощальное слово – мне с моего места не слышно, да я не особенно и прислушиваюсь. На кладбище говорят только хорошее, это известно.
Уточняю – об усопшем. Люди собрались, чтобы проститься с Виктором. Значит, пришли те, кто считает себя близким, к нему, а не к Лизе.
Да простятся мне эти, возможно, неуместные в такой обстановке мысли, но вряд ли большинство собравшихся здесь искренне сожалеет о трагической гибели Потурая. Когда умирает – и уж тем более скоропостижно – глава фирмы, присутствие всех сотрудников на похоронах – вещь обязательная. И пусть кто-то попробует не явиться, хотя никто вроде бы не обязан. Люди подписывали контракты, согласно которым должны добросовестно делать свое дело, а не провожать работодателя в последний путь. Хотя согласна: фирма Потурая не так уж велика, покойный вовсе не считался акулой бизнеса, но все равно был работодателем, то есть кормильцем и отцом родным для нескольких десятков человек только в Хмельницком. Но наемные работники и о своем хозяине не так уж много знают, а о его жене – еще меньше.
