Старуха заговорила громче. Голос ее стал писклявым, высоким.
– Они убьют малюток. Я уже видела, как они убивали. Эти малышки уже мертвы.
Каролина уставилась на нее, схватила близнецов и прижала к груди.
Мюриэль шагнула в проход:
– Я же сказала: ступайте своей дорогой!
Старуха покачала головой и направилась в конец вагона, но, сделав несколько шагов, обернулась:
– Я видела их. СС. Я знаю. Эти малышки… Они уже мертвы.
– Не слушай ее, – прошептала я. – Это всего лишь безумная старуха. Мы не должны отчаиваться.
Каролина смотрела на своих крошек.
– Она права, – негромко сказала она и подняла на меня взгляд. – Она права. Они обречены. Они уже мертвы.
– Прекрати говорить ерунду!
Губы у Каролины задрожали, на глаза навернулись слезы, и она словно впала в ступор. Я взяла девочек у нее из рук и подозвала Мюриэль.
– Каролина, – громко сказала Мюриэль, – посмотри на меня. Мы должны заботиться о наших малышках. Не слушай эту старуху. Мы уже столько пережили, верно?
Каролина сидела, откинувшись на спинку, ни на что не реагировала, смотрела в окно и дрожала. Мюриэль присела рядом и обняла ее за плечи.
– Поговори со мной, Каролина.
Но та не отвечала.
Мюриэль посмотрела на меня и покачала головой.
– Дадим ей время. Она отойдет.
Поезд дернулся, мы вернулись на главный путь и со скоростью черепахи двинулись дальше по сельским районам Польши. Поля по обеим сторонам были испещрены зеленью и золотом – это пробивались новые стебельки, пуская ростки сквозь пожухлую прошлогоднюю траву. Изредка мы видели вдалеке деревеньку, а иногда медленно проезжали около нее. Каролина сидела словно в тумане, безучастная ко всему. Время от времени она что-то бормотала. Мне показалось, что я расслышала «Мадлен», и гадала, что заставило ее вспомнить в такой момент о своей собаке.
Часа через два-три, в полуденную жару, сразу после того, как мы вновь двинулись по основному пути, Каролина посмотрела на меня и потянулась за Лией. Мы сидели у окна лицом друг к другу. Я обрадовалась, что она хоть немного ожила.
– Наша радость! – передавая ей дочь, приговаривала я.
Рахиль осталась у меня, я продолжала баюкать малышку.
Каролина наклонилась ко мне:
– Я не позволю убить наших малышек! Я спасу их, Лена. Мне нужна твоя помощь.
Я забеспокоилась: у нее явно помутилось в голове.
– Что ты задумала?
– Где листок с адресом матери Зигфрида?
Я полезла в вещмешок.
– Вот он.
– Дай его мне. У тебя есть чем писать?
Я покачала головой. Она оторвала чистый клочок от бумажки, на которой писал Зигфрид, вытащила булавку из Лииного подгузника, проколола себе палец и кровью написала адрес на оторванном клочке.
– Держи, – велела она мне. – Приколи эту бумажку к подгузнику Рахиль.
Я развернула одеяльце, в которое мы запеленали малышку, и сделала, как было велено, а Каролина приколола адрес матери Зигфрида к Лииному подгузнику. И мы снова завернули близняшек в одеяльца. Я понятия не имела, что она надумала. Кто должен был отвезти малышек по указанному Зигфридом адресу? Я попробовала расспросить Каролину:
– А кто повезет близняшек…
– Тсс… – велела она.
Мы опять остановились на запасном пути. Мимо пронесся скорый, и наш поезд задрожал так, что зазвенели стекла. Каролина смотрела в окно, пока мы не вернулись с запасного пути на главный, потом неожиданно поднялась.
– Прости меня, Господи! – с надрывом выкрикнула она и бросила Лию через окно в поле. – Прощай, мое сокровище! – Потом посмотрела на меня. – Бросай Рахиль. Немедленно!
Я взглянула на малышку. Такие чистые, невинные глазки. Такая красивая. Доверчивая. В эту секунду мы встретились с Рахилью глазами и она улыбнулась. Сердце мое разрывалось.
– Нет, не могу.
– Мы не позволим им убить ее, Лена. Бросай Рахиль как можно дальше! Бросай!
– Не могу! Я… не могу!
Каролина, словно безумная, рванулась ко мне.
– Бросай ее! – что есть мочи закричала она. – Немедленно! Бросай Рахиль! Это ее единственный шанс!
Я вскочила и бросила Рахиль как можно дальше. Я видела, как ветер подхватил ее крошечное тельце и понес в поле. Потрясенная тем, что натворила, я села и разрыдалась. Каролина обняла меня и прижала к себе, до боли впившись ногтями мне в кожу.
– Они обязательно выживут, Лена. Они не умрут! Ты слышишь меня?
Я кивнула.
– Когда закончится война и нас освободят, мы вернемся и найдем их. Поняла?
Я кивнула. Я поверить не могла в то, что мы только что сделали. Наши красавицы малышки…
– Если у меня не получится, Лена, обещай, что ты вернешься и найдешь детей.
Я сглотнула стоявший в горле ком.
– Пообещай мне! – крикнула Каролина и встряхнула меня за плечи.
– Я обещаю. Господи, помоги мне! Я обещаю!
– Мы все им расскажем, Лена. Мы расскажем малышкам о нас, о том, как сильно мы их любили. Мы бы никогда их не оставили, если бы не надеялись сохранить таким образом им жизнь. Пообещай мне!
– Обещаю.
Каролина откинулась на спинку сиденья и не произнесла ни слова до тех пор, пока поезд не прибыл в концентрационный лагерь Гросс-Розен. Мюриэль, потрясенная случившимся, сидела не шелохнувшись и не сводя с нас глаз. Да и что тут скажешь?
Кэтрин отложила ручку. Встала, глубоко вдохнула, покачнулась и ухватилась за стол, чтобы не упасть.
– Простите, – всполошилась Лена, – с вами все в порядке?
Кэтрин покачала головой:
– Нет, честно говоря, не все. Сейчас – не все в порядке. – Она обняла Лену, и обе заплакали. – Я не знаю, что сказать.
– Я понимаю. Сама не представляю, откуда у нас взялись силы. Вы же знаете, в лагере они погибли бы. Я каждый день думаю об этом и не могу поверить! Каролина нашла в себе силы и решимость – это действительно был единственный способ спасти их. Но улыбка Рахиль, та улыбка, которую она подарила мне перед тем, как покинуть нас, навсегда осталась в моей памяти… Может быть, на сегодня хватит?
– Да. Думаю, что больше сегодня я не выдержу.
– Мне очень жаль. Вы все еще хотите быть моим адвокатом?
– Лена, для меня честь быть вашим адвокатом!
Глава тридцать пятая
Лиам вошел в прихожую, увидел на крючке куртку жены и посмотрел на часы. Половина четвертого. Он заглянул в гостиную, где Кэтрин лежала на диване.
