Ни сердце, ни рассудок не принимают твоей болезни, чушь это несусветная, собачья чушь; я ведь совсем недавно летал с тобой в Киев, и веселились мы, и умеренно интересничала ты со страховидными бизнесменами, признававшимися тебе в любви, и говорили мы обо всем, и о том, что, по Достоевскому, «жить и не меняться – это безнравственно».
А! Вот о чем я забыл сказать у нашего товарища Малахова: о твоей жадности до жизни, о том, что ты не просто не боишься перемен, ты жаждешь их, ты учишься. Я ж видел, какой смертной тоской для тебя было общение с плоскими людьми, как пугали и отвращали тебя жлобы и нытики, жовиальная ты моя подруга. Я помню, как мы поездом ехали в Харьков, и я тебя смешил наполовину, если не больше, завиральными рассказами о своих альковных похождениях, и ты заливалась, как дитя, а смех твой, и ты ведь знаешь об этом, влюбить в тебя способен даже бирюка.
Мы в нашем «тандеме», когда он спешно и в силу обстоятельств организовывался, всегда «работали»: ты – красотой и умом, я – бравадой.
Жанна, я ведь спросил тебя, когда мы подлетали к Владивостоку (эпоха «Блестящих»), ты спала, вдруг встрепенулась, потому что в иллюминатор вдарило солнце, красота была – не описать, – и я спросил тебя, выведя (в 5 утра!) разговор на магистральное, чего ты больше всего хочешь и чего ты более всего боишься. Ты улыбнулась и сказала, что хочешь семьи и детей, а боишься больше всего не добиться баланса уверенности и неуверенности в себе.
Жанна, поп-певицы так не отвечают, посему ты не поп-певица, ты шепелевский бриллиант, гордость родителей и моя подруга, Рэмбо в юбке и Тиффани разом.
До полного забвения себя ты дурачилась в Астане, и даже мне, дуралею, было понятно, что ты влюблена, вот как раз до самозабвения, и танцевала ты без остановки, и смеялась без умолку, и я очень хочу увидеть и услышать эти танцы и смех снова, и так оно и будет.
Жанна Фриске ушла
…Я предпочитаю теологии метафизику и не надо вопить: я ж не против, чтобы вы веровали в свои высшие силы, я просто считаю уход Жанны Фриске верхом несправедливости, черт бы побрал вас и ваши небеса, которые рыдали вместе со мной.
«ЗАБИРАЮТ ЛУЧШИХ» – такой же идиотизм, как «ВРЕМЯ ЛЕЧИТ».
22-го мне 445, и чем ближе день, тем «злее пробирает меня явь», тем сильнее я скучаю по Брату Ромке, а отныне буду скучать по моей Жанне.
Вольно вам врать себе про время и про «лучших», я не виноват, что вам недостает мужества, я плакал вчера и плачу сегодня.
Не обнять более мою Жанну, не рассмешить ее сомнительными гривуазностями, не станцевать под нее и с ней танец грузинских лесорубов, но память выше веры, сильнее слез, а слезы очистительны, они глушат вину, и память делает нас выше, сильнее, лучше, дарит нам право пусть не на индульгенцию, но на избавление от шелухи, я под солнцем утираю слезы и шепчу: спасибо за дружбу, Жанна, спасибо, пока.
Юрий Лоза и Алексей Глызин выжили из-за отвратительного характера и пофигизма
Юрий Лоза, которому исполнилось 60, и Алексей Глызин, который тоже разменял седьмой десяток, выжили потому, что у первого отвратный характер, а второму на все начхать, в том числе на юбилей и, боюсь, на Лозу тоже.
У Лозы полно претензий к жизни и к коллегам, у Глызина, кажется, нет ни единой. Лоза, как писал Бродский, «это памятник среднему пальцу», чемпион по воркотне, напоминает Ю. Антонова; Глызин, как писал Довлатов, «ходячий мемориал счастливых мгновений», у него золотая медаль по благостности, напоминает Рыжего «Иванушку».
Лоза видит себя Художником, Глызин является спецом по художествам.
Лоза суть самоед, он анализирует прошлое, много думает о будущем; Глызину интересно сегодня и сейчас, он живет точно подросток.
Хотя нет, совпадение есть: оба считают, что все зло от непрофессионализма, это бич, страна стонет от переизбытка непрофессионалов. (Лоза это говорит саркастично, Глызин это говорит иронично; сарказм и ирония, понятно, маски.)
Что меня удивляет в двух ветеранах, один из которых высокоинтеллектуальный бирюк, а второй, как выражается Шнур, солнечный…додуй, так это то, что уныние – это совершенно не их случай.
Они оба являют собой тот «олд скул», главной особенностью которого была и есть уверенность, что таланту суетиться незачем, нехай суетится бесталанная шваль.
Лоза прагматик и мнемоник, подробная память ему нужна для анализа, а Глызин если и прагматик, то очень скрытный, и память его избирательна, он помнит только добрые дни.
Как они сохранились, как вы понимаете после прочитанного, вопрос праздный – здесь нет никаких закономерностей. Вопрос другой: как сохраниться нам? С кого брать пример, если еще не поздно?
Или действительно проживать жизнь не геройски, а пусть неровно, но с удовольствием и качественно – это и есть незаурядность, обеспечивающая долголетие.
P.S. Оба, кстати, хорошо поют. Иногда даже хорошие песни.
Музыка закончилась
Даже Алла знает, что музыка прекратила свое линейное развитие, перестала быть эксклюзивной, как мои шутки, которые я дарю беспощадно облизываемому девчонками Артему Шалимову. Как будто забыв аксиому «от осинки не родятся апельсинки», она вся существует на расстоянии клика.
Ситуация труднопроницаемая настолько, что исполнители перестали делиться на топовых и «сбитых». Артисты с большой буквы, просто артисты и даже артистишки – благодаря айподам, телефонам-проигрывателям и прочим гаджетам-девайсам легко и одновременно умещаются в кармашке рубашки. Да, в одном кармане все: Del Rey, Guns’N’Roses, Баста и любимый певец Армана Давлетярова – Крэйг Дэвид.
Я никому об этом еще не говорил, но считаю такое положение дел абсурдным. Потому что Take that и Марк Тишман соседить не могут, у них даже каденции взаимоисключающие! Но соседствуют же! Каждый сам себе набирает из интернета что и кого хочет и слушает. Музыкальных телепередач у нас, которые хоть сколько-нибудь приобщали бы к настоящему, кот наплакал.
Как теперь может заработать артист? Тонко: токмо живым выступлением, а за бугром – если продаст песню в сериал, да чтоб сериал был знаковый. Тонкие и умные артисты так и делают. Но сколько у нас таких артистов? Подавляющее большинство похоже на жертв вяловатой безысходности похмельного утра, которым едва ли не отказано в чувстве изящного.
Скажем так, список далеко не бесконечный, пополнение нам в ближнее время не светит, не спорьте, я вчера смотрел «Новую волну». Я даю вам несколько секунд, чтобы вы назвали мне имена тех, кто не упадет в обморок от слов «живой концерт». Та-а-ак, Нюша, Сергей Приказчиков («Пицца»), «Градусы»… who, как говорится, еще?
Но, по крайней мере, так хотя бы честно: не умеешь очаровывать людей живьем – пошел прочь без дальних разговоров. Мик Джаггер и Ко, отмечающие в турне беспримерные 50 лет существования группы, просят, нет, требуют, уже 4 миллиона за концерт – и правильно делают, ибо в наши дни это единственный способ заработать.
